Вот прямо здесь и сейчас - провалиться. Можно вместе со стулом.
- Когда я успел хоть словом обмолвиться о чем-то подобном? - Ничего нельзя понять по взгляду: нравятся ему мои слова или возмущают. Лицо непроницаемое, а глаза прожигают, кажется, до самых костей…
Позор! Позорище! Это ж надо было так облажаться… Язык мой - враг мой!
- Вы себя ведете таким образом, что ничего другого в голову не приходит! Что еще можно подумать после таких предложений?
- А ты мне очень нравишься, Анжелика. Серьезно. - Даже намека на улыбку на красивых, твердо очерченных губах. И нисколько не похоже на комплимент.
Приходится сглотнуть. В горле першит от растерянности… Хочется сбежать отсюда. И ноги приросли к полу - двигаться не желают. Как магнитом тянет к этому странному, сложному, непонятному человеку.
- Не уверена, что это хорошо…
Смотрю в тарелку, гоняя по ней последние две зеленые горошинки. Так проще, чем ждать, что Роман Витальевич еще выдаст. Можно притвориться, что горох - моя любимая еда. И я просто жить не смогу, пока последнее не поймаю.
Вздрагиваю от громкого хохота. Раскатистого, довольного… и такого настоящего, что несмело улыбаюсь в ответ.
- Решено. Ты в любом случае будешь здесь работать! И плевать, что скажут остальные!
- Я еще не прошла стажировку. Может быть, не научусь. И тогда придется уйти по несоответствию должности…
Плохо себе представляю, как смогу выжить в этом змеином царстве - мне точно никто не простит такого внимания от высокого шефа. Сожрут. По косточкам. И не подавятся.
- Пройдешь. Гарантирую.
- И… мне не придется… - слова изо рта вылетать отказываются. Приходится выталкивать их через силу, - не придется делать… ничего… такого?
Щеки горят. Руки тянутся к ним, чтобы потрогать, чуть-чуть остудить ледяными ладонями. Но хватает сил, чтобы не позволить себе эту слабость. Держусь, как могу. И плевать, что внутри все дрожит.
- Любовницей быть не надо. Если ты это имела в виду. А ты же об этом говорила, правильно?
- Стучать я тоже не хочу. Это против моих правил.
- Уважаю твою позицию. Правда, обидно немного…
Он точно надо мной издевается. Тянет паузы так долго и томительно, что подмывает заорать: «Да говори ты уже! Не тяни кота… за хвост, для примера…»
- Чем я вас обидела?
Отставила в сторону тарелку, так и не поймав на ней остатки зелени. Мужчина напротив отзеркалил жест. И, точно так же, как и я, поставил локти на стол, уложил подбородок на согнутые кисти. И теперь смотрит прямо в мои глаза. Чуть-чуть шевелит бровью…
- Ты меня уже обвинила во всех грехах, Анжелика. И стучать я тебя заставлю, и спать со мной ради должности… Что у вас тут за жизнь такая странная, провинциальная? По-другому нельзя?
- Можно подумать, у вас, в столице, как-то иначе устроено… - Презрительное фырканье вылетает раньше, чем успеваю спохватиться и промолчать.
- Конкретно у меня - иначе. И у тебя тоже так будет.
И тут же, противореча своим же собственным словам, тянет пальцы к моим губам. Точно так же, как делал это вчера. Не успеваю отдернуться - и он что-то снимает с уголка рта.
- Ты испачкалась.
На пальце нет ничего. И я только что вытиралась салфеткой. Он выдумал, просто выдумал причину!
Только вот высказать это прямо уже не хватает сил.
В голове от волнения шумит.
- Я вас не понимаю, Роман Витальевич. - Вздох вырывается сам собой. - Говорите одно, а делаете - совсем другое. И как вам верить после этого?
