Сейчас сильные стороны бабулиного характера назвали бы эмоциональным интеллектом. Тогда таких слов не знали, но я видела, что Маргариту на работе любят все без исключения. Престижная должность, хорошее место. Думаю, многие хотели бы оказать на месте бабушки. Но она была безупречным работником, не подсидеть.
Для бабушки качество могло быть только одного сорта – высшего. И бабушка, и родители, словами и поступками учили: серьезное отношение к делу, которое делаешь – ценно, быть ответственным за то, что делаешь – важно. Я смотрела и впитывала, верила, хотя и не мыслила тогда такими категориями.
Я и сегодня считаю ответственность прекрасным качеством, но… Но если ответственность возрастает сверх меры, она превращается в ловушку. Устройство этой хитроумной ловушки я поняла, только став взрослой, когда росли мои дети. Преувеличенная ответственность сначала превращается в перфекционизм, а потом – в долженствование. Убеждение «я должна» давит, как бетонная плита. Постоянно должна: другим – не себе. И выполняю повышенные обязательства. В этой ловушке, в этой гонке нет возможности остановиться, задуматься: а что нужно мне самой? Как при этом я себя чувствую? Счастлива ли? Мысли нет, что для себя тоже можно что-то сделать – для своего удовольствия, для здоровья. Вот я уже мчусь белкой в колесе, накрепко связанная намеченными пунктами плана. Чувства? Нет, они не важны. Важно – выполнить намеченное, поставить галочку в таблицу жизненных достижений и (желательно) получить за свои старания высокий балл.
Я совсем скоро попаду в ловушку долженствования. На многие годы она станет моей клеткой. Но пока я об этом не знаю, я даже в школу еще не хожу, только в детский сад. Когда повезет – болею и остаюсь дома, с бабушкой Маргаритой. Мы с ней просто проживаем рядышком наши дни. Бабуля рассказывает о своей жизни, учит тем вещам, которые старшие женщины передают девочкам: готовить, печь пироги, шить, вышивать. И я ее обожаю!
Мы были очень близки, но эту близость я осознала гораздо позже, после бабушкиной смерти. Не сразу, не мгновенно. Когда бабуля умерла, я не прочувствовала горечь, огромность потери. Я даже не плакала! Мозг объяснил: бабушка была старенькой, это естественно – старые люди умирают. Моя душевная тоска и другие чувства были упрятаны на такую глубину, что я просто их не ощущала. Мое страдание было так велико, что мудрая душа позволила дотронуться до него, только когда я была уже к этому готова, когда пришло время.
Я жила, будто спала, как гусеница в своем коконе, без чувств, без сильных переживаний. Но постепенно, год за годом, очень медленно, до меня доходило, какую любовь я потеряла, как ужасно скучаю по бабушке, что без нее нет у меня никого настолько близкого. Это чувство тоскует во мне до сих пор.
Впервые меня накрыло ощущением потери через несколько месяцев после смерти Маргариты. Я была уже студенткой. Сорвалась моя стажировка в Техасе, и я решила – раз меня не взяли на практику, я сама организую себе путешествие, хотя бы на неделю. Начала преподавать английский язык детям, смогла накопить деньги, 600 долларов. Тогда я еще не бывала нигде за границей, кроме Йемена, куда иногда уезжали в командировки мои родители.
Для путешествия я выбрала столицу Франции. Бабуля много рассказывала мне о Париже, мы мечтали там побывать. В ее времена выехать за границу было практически невозможно – и для работников партии, и для большинства граждан СССР. Но времена изменились, я смогла сделать заграничный паспорт и полетела.
