— Что? — теряется мама.
— Чай пить будешь? —
спрашиваю я, включая чайник. — Гостям
всегда надо предлагать чай или кофе:
ты меня этому научила, когда обучала
хорошим манерам.
С лица мамы наконец-то
спадает её маска.
— Лучше кофе, — просит
она, садясь на место, которое обычно
занимал Максим. — Ничего, если я выпью
кофе в твоём присутствии?
— Нормально, — махаю
я рукой.
— Максим сказал, что
ты теперь только цикорий.
Я киваю.
— Мне не запретили,
но...
— Понимаю, — кивает
мама. — Как лучше для ребенка.
Теперь уже киваю я.
А потом мы обе замолкаем.
Вскоре закипает чайник,
и я завариваю маме растворимый кофе
(она даже не морщится, только благодарит),
себе — зеленого чая. Ставлю овсяные
печеньки, пастилу — и мы продолжаем
молчать.
— Я не могла тебе
сказать, — говорит мама после долгой —
очень долгой паузы.
— Почему? — спрашиваю
я.
— Анатолий запретил.
— И какого это, предавать
интересы дочери ради интересов другой
дочери? — усмехаясь, спрашиваю я.
— Дело не в Ольге, —
отвечает мать.
— Разве? — я приподымаю
бровь.
Мама кивает.
— Диана, ты многого не
знаешь... Мы все очень зависим от твоего
мужа.
Опа.
Я вопросительно смотрю
на мать.
— Анатолий действительно
хочет уйти на пенсию. Он понимает, что
уже не тянет — если бы не Максим, то
компания уже давно пошла бы ко дну. Толя
даже думает, что если бы мы не были
родственниками, то Максим уже специально
разорил бы его, построив на чужих обломках
свою империю. Так вроде проще... и было
бы куда дешевле для него самого.
Я хмурюсь.
— Я ничего не знала.
— Толя не распространяется
об этом. Сама понимаешь — для мужчины
неудача в деле всей жизни равносильна
смерти.
Мама улыбается.
— Они с твоим мужем
договорились, что за несколько лет Толя
медленно отойдет от дел, а Максим встанет
у руля компании.
Мама медленно пьет свой
кофе.
— На самом деле, Максим
уже давно всем рулит, поэтому у Толи нет
выбора: если Максим сейчас уйдет из
компании, то мы будет разорены. Понимаешь?
Мы все зависим от твоего мужа.
— Поэтому ты всё это
время молчала? — спрашиваю я, не в силах
поверить то, что я услышала. Но мама
кивает, явно не чувствуя подвоха.
— Да, Диана. У меня
просто не было выбора. Толе тоже пришлось
смириться с решением Максима не
афишировать эту девочку, дочь Ольги.
Я нервно сглатываю.
— То есть ты хочешь
сказать, что ради каких-то денег, вы с
Анатолием готовы были терпеть в компании
мужика, который обрюхатил одну из ваших
дочерей, и женился на другой?
— Диана!
— выкрикивает мама. — Не смей.
— Я просто подвожу
итоги твоим словам, мама.
— Всё было не так.
— А как? — спрашиваю
я.
Мама передергивает
плечиком, на котором блестит алый
шёлковый шарфик.
— У них был мужской
разговор. Я не знаю, что именно ему
рассказал Максим, но когда Анатолий
вернулся домой, он сказал мне, что Ольга
сама виновата — и что ей ещё очень
повезло, что Максим не отмахнулся от
неё как от платной девки.
Я морщусь от грубости
маминых слов.
Не знаю, насколько
правда то, что она сказала, но это грубо...
даже если так сказал отчим, даже если
так сказал Максим.
Я открываю рот, чтобы
высказать ей это, но мама только качает
головой.
— Диана, ты у меня, к
счастью не такая... Толя то и дело говорит,
как Максим счастлив с тобой. Из вас
получилась отличная семья, теперь вот
ещё и ребенок... полная чаша, дочка. Полная
чаша.
— Мама! Что ты говоришь...
Моя мать улыбается.
