— Ну и что мне с вами делать? — Она снимает свои очки в оправе «кошачий глаз», и ее взгляд мечется между мной и Тамбовом. — Насколько мне известно, с недавних пор вас связывают родственные узы?
— Не «узы», а кандалы, — бормочу, предварительно громко цокнув.
— Заткнись, — огрызается Тамбов по-русски.
— Сам заткнись! — возражаю, тараща глаза и чувствуя, как кровь снова закипает.
— Довольно! — стальным тоном, но спокойно, прерывает нас эта крутая тетка. — Хочу заметить, что наше учебное заведение имеет безупречную репутацию. Истерн – это не старшая школа где-нибудь в Бедфорде, а лучшая частная школа среди восточных провинций! Здесь не терпят подстрекателей и смутьянов! К нам очень трудно попасть, а вот вылететь отсюда ничего не стоит. И, я полагаю, раз вы оба не намерены искать компромисс, мне следует принять соответствующие меры.
Ого. Серьезно? Меня выпрут из школы на второй день учебы?
— Это моя вина, директор Уэллинг, — неожиданно заявляет Никита.
— Да, это его вина! — поддерживаю я, хотя и очень удивлена его словами. Тамбов вскидывает голову и сверлит меня придирчивым взглядом. — Что? Ты первый начал! — пожимаю плечами.
— Ну, будет! Audire disce, si nescis loqui, — произносит директриса на латыни и тут же переводит: — Учись слушать, если не умеешь говорить, — короче говоря, элегантно затыкает нам обоим рот. — В Истерне, если кто-то здесь не в курсе, традиционно существует особая система как поощрения, так и наказаний. Все прописано в договоре, который мы заключали с вашими родителями. На этот раз ограничимся предупреждением для вас обоих. С обязательными совместными трудовыми часами в течение месяца. Это будет полезно. Я уверена. И, хочу вам напомнить, — обращается ко мне, — в Истерне все студенты носят форму. Без исключения.
— Какие ещё часы?! — спрашиваю я.
Директриса не реагирует на мой вопрос. Она нажимает кнопку на стационарной телефонной станции и просит секретаря принести ей два бланка «F».
Через пару минут в кабинет заходит молодая женщина в строгом костюме и передает директору какие-то бумажки.
— Прошу, — та протягивает нам с Тамбовом по листу, — с этого дня вы оба поступаете в распоряжение мисс Янович.
— Отлично, твою мать, — по-русски выдает Тамбов. И, схватив бланк, выскакивает из кабинета.
— Мисс Янович? Кто это? — я аккуратно забираю другой лист.
— Главный хранитель нашей библиотеки, — объясняет Уэллинг
Превосходно.
Теперь мне ещё придется глотать библиотечную пыль в компании этого тронутого агрессора. В течение месяца.
Меня точно прокляли.
12. 12. Никита
После уроков мы с Женей спускаемся на первый этаж. Я иду впереди, не оглядываясь, но слышу ее лёгкие шаги за спиной. В библиотеку ведет сумрачный коридор. Не считая эха моего гулкого топота, здесь тихо, как в гробу.
Все, наверное, разошлись по домам. Ведь даже закоренелые ботаники не отираются в библиотеке на второй день учёбы.
— Добро пожаловать на каторгу, — хватаю массивную ручку входной двери, но не для того, чтобы распахнуть дверь перед Женей.
Я жду, когда она подойдёт и сама попробует открыть ее. Естественно, я этому помешаю, и все снова закончится склокой.
Бесить эту девушку мне теперь также необходимо, как дышать.
Но Женя не торопится попасть в библиотеку.
— Что будет, если я забью на эти исправительные работы? — она замирает в паре метров от меня, вцепившись пальцами в лямку рюкзака, который сегодня участвовал вместе с моими ключами в неудачном опыте с левитацией.
