На следующее утро я поставил в календаре новую отметку.
Обвел кружком первое декабря. В этот день умрет Кадзуя Нодзаки. Еще один кружок отмечал шестое. Думаю, не надо объяснять, что в этот день умру я.
Начиная с седьмого все остальные дни я последовательно вычеркнул размашистыми крестами: так выплеснулось отчаяние после того, как десять дней назад я увидел границу отмеренной мне жизни.
Я положил фломастер обратно на стол и вышел их комнаты. Стараясь ни о чем не думать, впихнул в себя завтрак и опять покатил на станцию.
По дороге мне попалась стайка ребятни из начальной школы. Сначала я принял их за четверых друзей, которые радостно идут в школу, но вдруг увидел, что один из мальчиков несет сразу четыре портфеля, а трое остальных шагают себе, не обращая на него внимания. Тот, который тащил все сумки, натянул кепку почти до носа, угрюмо смотрел в землю и еле переставлял ноги.
Я проехал совсем близко. Скорее всего, над мальчишкой издеваются сверстники, но меня это не касается. Удачи ему. Я пожелал про себя, чтобы ему хватило сил, а сам поднажал на педали.
Как обычно, на велопарковке перед станцией пересекся с Кадзуей. Число у него над головой уменьшилось на один. Мы сели на поезд и отправились в школу.
– Сегодня заседание кружка, – сказал друг, цепляясь за поручень, когда вагон, качнувшись, тронулся.
– Ну, такое себе заседание, мы все равно просто книжки читаем, – подтрунил я.
Вагон опять качнуло, и ремешок поручня впился в запястье.
Наш литературный кружок никак не ограничивал участников: вся его деятельность сводилась к тому, что мы читали что и когда хотели и обсуждали все на свете. Из участников туда записались только мы с Кадзуей, и куратор предупредил, что, если в течение года не найдем еще хотя бы одного человека, нас закроют. Впрочем, через три месяца двое текущих участников все равно умрут, так что, думаю, судьба кружка и так решена.
– Ничего не знаю, я вот пишу сейчас.
– Что-то новое?
– Угу.
Никто никогда такого даже не предполагал, но Кадзуя полюбил писать. Чтения ему не хватало, так что он еще в средней школе начал придумывать свои истории. Мне тоже давал почитать, что получилось, и писал он довольно интересно, к тому же неплохим слогом. В девятом классе он даже в конкурсе победил. Хотя у него имидж крутого парня, на самом деле интеллектом он отнюдь не обделен.
– Не помню: я уже говорил, что бросил это дело, потому что все равно нет таланта?
– Талант не главное. Я теперь считаю, что куда важнее усердие.
– Очень на тебя похоже, Кадзуя.
– А то! – Он рассмеялся.
Я сразу вспомнил, как он прямо так и написал в выпускном сочинении средней школы, что метит в писатели. Как жаль, что этой мечте не суждено сбыться…
В средней школе он ходил в футбольную секцию. Уже в седьмом классе попал в основной состав и даже заслужил футболку со звездным десятым номером. Я думал, он и в старших классах продолжит заниматься спортом, а он вместо этого организовал литературный кружок. Я, конечно, удивился, но раз он решил, что пойдет в писатели, то остается только снять шляпу перед его целеустремленностью.
– Я вот думаю прогулять, – пробормотал я.
Жаль, конечно, портить человеку настроение, но разве не глупо тратить время на кружок, когда жить тебе осталось меньше трех месяцев? Это, кстати, в равной степени относилось и к нему.
– Ну ты чего? Мне будет неловко один на один с новым членом клуба! Приходи. Я думал: как хорошо, что нас теперь не закроют. А если ты бросишь, то какой тогда смысл?
