Андрей кивнул и с мрачным видом посмотрел на меня.
– Пошли.
Он прошёл мимо меня, а я устремилась за ним, прожигая широкую спину, обтянутую белой тканью, ненавистным взглядом. Ведь это все из–за него! Ведь это он заставил меня волноваться, сбивал с толку своими дурацкими вопросами! А теперь я, возможно, лишусь работы!
Мы зашли в служебный туалет. Тут уже можно было не притворяться вежливой.
– Давай сюда свою рубашку, – велела я, стойко выдерживая хмурый взгляд Андрея.
Он молча принялся расстёгивать пуговицы. Я отвернулась, нервным движением сняла с руки золотой браслет, чтобы не мешал и положила его возле раковины.
– Держи, – через пару секунд он протянул мне свою рубашку.
Я взяла ее, скользнула по его поджарой фигуре быстрым взглядом и снова отвернулась. Василевский по–прежнему хорош собой. Неудивительно, что когда–то от девчонок отбоя не было.
– А теперь отойди.
– Куда? – удивился он.
– Куда–нибудь подальше, – пробурчала я, не глядя на него. – Не мешай мне.
– Ну, о’кей, – хмыкнул Андрей. – Ещё недавно ты была более вежливой.
Я включила воду, взяла мыло и принялась застирывать его рубашку. Надо признать, от неё вкусно пахло мужским парфюмом. Чем–то пряным и горьковатым.
– Работа обязывала, – отозвалась я. – Но теперь уже терять нечего.
От обиды хотелось рыдать. Похоже, я потеряю эту работу и нам с Аней придётся возвращаться в родной город, в холодную однушку на окраине. Это все, что досталось мне от отца.
– Я тебя не уволю, если как следует отстираешь рубашку, – донёсся равнодушный голос Андрея. – По твоей милости придётся ехать на встречу в мокрой рубашке и вонять мылом.
– По моей? – я даже обернулась, вскинув брови. Андрей смотрел на меня в упор, прислонившись голой спиной к стене и скрестив загорелые руки на груди. – Это все из–за тебя!
– А ты всё–таки прикладываешься к алкоголю, да? – усмехнулся он. – С памятью, я смотрю, у тебя проблемы.
– У меня нет никаких проблем с памятью! – меня почти трясло от злости.
– Тогда ты прекрасно должна помнить, что кофе пролил не я, а ты, – развёл руками Андрей. – Я – пострадавшая сторона между прочим.
Я бы сказала ему, кто из нас действительно постращавшая сторона, но он никогда не признавал ошибок.
– Ты намеренно сбивал меня с толку, – заявила я и снова принялась застирывать его рубашку.
– Может, у тебя ещё и руки из–за меня тряслись? – насмешливо поинтересовался Андрей.
Я на миг зависла, но быстро вернулась к делу.
– С чего бы им трястись из–за тебя? – стараясь вложить в голос как можно больше отвращения, спросила я.
– Значит, – цокнул языком он, – всё–таки алкогольная зависимость. Мать–алкашка – горе в семье.
Я выключила воду, отжала рубашку и швырнула ее в Андрея.
– Заткнись и надевай.
Василевский поймал рубашку и, коротко усмехнувшись, покачал головой.
– Такая же, как и раньше. Не в меру дерзкая.
– А люди не меняются, – задрав подбородок, сообщила ему я. – Не думай, что буду прыгать перед тобой на задних лапках, только потому что ты тут хозяин.
Андрей окинул меня долгим, задумчивым взглядом. На миг я почувствовала себя голой из–за неловкости.
– Гордая, – отметил он. – Жаль, что твоя гордость – дешёвая фальш.
– Что? – изумилась я.
– Что слышала, – накидывая на себя рубашку, холодно ответил он. – Идите работать, Валерия. Сегодня я добрый.
Ещё пару секунд мы сверлили друг друга взглядами, затем я резко развернулась и вышла из туалета.
