«Быть может, все это время его холодность была напускной, – думает Якоб. – Чтобы не обвинили, будто он кого-то выделяет».
– Вот наказание для Кобаяси: придется ему сообщить в Эдо, что не слишком-то умно заказывать поставки у торговой фактории, которая через пятьдесят дней может совсем закрыться из-за нехватки меди, – злорадствует ван Клеф. – Он со страху еще пойдет на уступки.
Свет дробится на подставке настольных часов звездными осколками.
– Де Зут, – уже другим, деловым тоном произносит Ворстенбос, – для вас есть еще одно задание. Господин ван Клеф, объясните, пожалуйста.
Ван Клеф допивает портвейн.
– С утра пораньше, хоть дождь, хоть вёдро, к господину Гроте является посетитель – поставщик провизии. Приходит с полной сумкой, у всех на виду.
– Сумка побольше, чем кисет, – добавляет Ворстенбос, – поменьше, чем наволочка для подушки.
– Через минуту он уходит, с той же сумкой, по-прежнему у всех на виду.
– И что же говорит господин Гроте? – спрашивает Якоб, скрывая разочарование – все-таки прямо сейчас его не повысят.
– Говорит он то, что ему и следует говорить мне или господину ван Клефу, – отвечает Ворстенбос. – Когда-нибудь вы на собственном опыте убедитесь, что высокая должность отдаляет от вас подчиненных. Но сегодня вы доказали, вне всякого сомнения, что ваш нос умеет унюхать мошенника. Вы колеблетесь… Вы думаете: «Доносчиков никто не любит», – и это, увы, чистая правда. Но тот, кому судьба предназначила высокий чин, – а мы с ван Клефом предвидим, что ваша судьба, де Зут, именно такова, – тот должен без страха прокладывать себе дорогу локтями. Навестите сегодня вечером господина Гроте…
«Они меня испытывают, – догадывается Якоб. – Проверяют, готов ли я запачкать руки по первому требованию».
– Меня давно уже приглашали присоединиться к карточной игре…
– Видите, ван Клеф? Де Зут никогда не спрашивает: «А надо ли?» – только: «Как осуществить?»
Якоб утешается, представляя себе, как Анна читает известие о его повышении по службе.
* * *
В послеобеденных сумерках над улицей Морской Стены летают стрижи. Неожиданно к Якобу подходит Огава Удзаэмон. По слову переводчика Хандзабуро исчезает. Дойдя с Якобом до группы сосен в дальнем углу, Огава останавливается, дружелюбно здоровается с неизбежным соглядатаем, затаившимся в тени, и чуть слышно произносит:
– В Нагасаки все говорят об это утро. О переводчик Кобаяси и веера.
– Быть может, он теперь не рискнет настолько бесстыдно жульничать.
– Недавно, – продолжает Огава, – я вас предупреждать не делать Эномото свой враг.
– Я очень серьезно отнесся к вашему совету.
– Еще совет. Кобаяси – маленький сёгун. Дэдзима – его империя.
– Значит, мне повезло, что я не завишу от его благосклонности.
Огава не понимает слово «благосклонность».
– Он сильно вредить де Зут-сан.
– Спасибо за заботу, господин Огава, но я его не боюсь.
– Он может проводить обыск в квартира. – Огава оглядывается. – Для розыск украденный вещь…
Чайки бранятся вокруг лодки, невидимой за Морской Стеной.
– …или запрещенный предмет. Если в ваша комната есть такой, – пожалуста, спрятать.
– Но у меня нет ничего такого… предосудительного, – возражает Якоб.
На щеке Огавы дергается мускул.
– Если есть запрещенный книга… Прятать. Очень хорошо прятать. Кобаяси хотеть отомстить. Для вас наказание – изгнание. Для переводчик, который обыскивать ваша библиотека по прибытии… не так удачно.
