Окажись в то мгновение перед Янь Уши человек с цепким взором, внимательно улавливающий каждый его жест, даже мельчайший, и он бы без тени сомнения счел движения Демонического Владыки медленными и грациозными, чуть ли не ласковыми – словно тот всего лишь желает смахнуть опавший лист с плеча противника. Но на самом деле видимый перст к тому времени был всего лишь иллюзией, ведь двигался так молниеносно, что и не поймешь, где находится и куда указывает на самом деле.
Однако Шэнь Цяо был слеп, и подобное зрелище не могло сбить его с толку. Зато все его чувства предельно обострились, отчего он воспринимал происходящее всем телом. Он ощущал, как со всех сторон его обступает невидимый заслон, упруго давит на него, и тяжесть его была уже так велика, что сравнима с горой: если обрушится, от него и мокрого места не останется. Чужая ци бурлила и, повинуясь покачиванию пальца, накатывала на Шэнь Цяо волнами, притом никогда не целясь в одну и ту же точку. То она давила на плечи, то перемещалась на шею, то еще куда, и всякий раз – совершенно непредсказуемо, да так, что невозможно защититься.
Незримые заслоны обступили Шэнь Цяо со всех сторон, запирая его, точно в ловушке; беспощадные волны вражеской ци обрушивались на него раз за разом, грозя раздавить своей силой, и укрыться от них было негде. Притом он не мог ни отступить, ни атаковать и вместе с тем чувствовал: как только собственный запас истинной ци истощится, нежный, как весенние воды, палец Янь Уши коснется его, и все будет кончено. Шэнь Цяо ждет верная смерть.
К тому времени он вернул себе лишь треть от прежних сил и как противник едва ли мог сравниться с мастером средней руки. Любой другой на его месте не стал бы даже тешить себя надеждой выжить в поединке с Янь Уши, однако у Шэнь Цяо было, в отличие от других, небольшое преимущество. Он знал не только боевое искусство школы Сюаньду, но и ознакомился с двумя цзюанями «Сочинения о Киноварном Ян», и хотя приходилось осваивать их наспех, да и времени испытать все то, что он узнал, не хватало, но память уже вернулась к нему, а значит, вместе с ней и способность противостоять врагу. Он уже не покорная жертва и без боя не уступит.
Шэнь Цяо взмахнул рукавом и встал в боевую стойку. То была начальная позиция «Меча Лазурной волны», прозванная «Тихим дуновением свежего ветерка». Тем же искусством владел Юй Ай и обратил его против Янь Уши, когда они схлестнулись.
Немногие знали, что за славным именем школы Сюаньду скрывался предельный аскетизм, и разнообразием боевых искусств она не отличалась – в ходу было всего два. Сам Ци Фэнгэ полагал, что боевое искусство – величайшая вещь в мире и превосходит все прочие искусства, а потому предельно равно истине. И так же, как и она сама, постигается постепенно, от простого к сложному, а, как известно, великое остроумие похоже на глупость. Истинному мастеру незачем изучать множество боевых искусств – достаточно и одного-двух, которые необходимо постичь в совершенстве, чтобы изменить их и подстраивать под свои нужды и сообразно случаю.
Как следовало из названия, «Тихое дуновение свежего ветерка» ощущалось ласковым и мягким. У Шэнь Цяо не было меча, и потому он просто сложил два пальца в подобие острия. Сделав так, он ощутил в себе знакомые перемены.
Поднявшись от даньтяня непрерывным потоком, ци устремилась вверх, проходя точки Ян-Гуань, Чжун-Шу, Чжи-Ян, расположенные вдоль позвоночника, и далее все выше и выше, пока не добралась до точки ФэнФу, что таится на срединной линии затылка. Скопившись там, ци потекла дальше, в руку, к точкам Сы-Ду и Вай-Гуань.
