– Да не то чтоб уж очень-то и мело. Как обычно, – высказалась Нина.
– Это смотря с какой стороны. Если ветер дует вдоль посадочной полосы, это одно, а если поперек, то для самолета четырнадцать метров в секунду критично, может снести, – поправил ее Виктор. Но дальше этого разговор не пошел.
Автобус громко рявкнул, похырчав шестеренками коробки передач, вздрогнул, дернулся, после чего тронулся. С натужным ревом, медленно разгоняясь, он повез нас к месту работы. Мы проехали мимо железнодорожного тупика со стоявшим там на рельсах мотовозом, мимо городского рынка, телефонной станции. Промелькнуло несколько памятников, но я не сумел разглядеть кому. А вот полноразмерный макет ракеты «Союз» (памятник прославленной королевской «семерке») вполне угадывался. На выезде из города Алексей толкнул меня в бок, подсказывая:
– Глянь направо. Это гостиница космонавтов.
По виду здание гостиницы не было чем-то примечательным. Если бы не подсказка Алексея, я б о такой его особенности и не догадался.
Выезжая из города, тормознули у КПП (контрольно-пропускного пункта). Молоденький солдатик мельком осмотрел наши пропуска, проворно выскочил из автобуса, и мы поехали дальше.
Узкая ухабистая дорога вовсе не соответствовала моим представлениям об устройстве космодрома. За время пути автобус то трясло, то сильно раскачивало. Натыкаясь на дорожные выбоины и кочки, наш молодой водитель часто и порою резко притормаживал, будоража тем сонливых пассажиров. Чтоб как-то скрасить это неудобство, он на полную громкость включил автомагнитолу с кассетой Розенбаума, и по всему салону поплыло протяжное: «Ау… Ау… Ау…»
Позднее он крутил эту кассету в каждом рейсе, пока вез нас до объекта или обратно. Не знаю, как другим, мне эта музыка настолько осточертела, что я на долгие годы невзлюбил голосящего артиста. Хотя он здесь, понятно, ни при чем и многим, наверное, нравится.
Отмерив половину пути, автобус остановился у небольшой проходной. Всю дорогу Алексей не оставлял меня без внимания, комментируя все то, что проплывало за окном. Вот и сейчас он подсказывал:
– Это двести пятьдесят четвертая площадка. Здесь КИС (контрольно-испытательная станция), где готовят к старту «Союзы». А вон там, подальше – это корпуса испытательных станций для «Бурана» и ракеты «Энергия». А еще дальше, в степи, видишь, фермы топорщатся? Там два «бурановских» стартовых комплекса. Третий, что поодаль, стартовый комплекс для ракеты «Энергия». В прошлом году оттуда с макетом тяжелого спутника она уже слетала. А теперь на нее цепляют «Буран», и она должна стартовать в паре с ним.
Я с интересом выслушивал его, осматривал окрестности, вникал в обстановку.
Несколько человек здесь, на проходной площадки двести пятьдесят четыре, из нашего автобуса вышли. Кто-то из них, выходя, уточнил у водителя:
– Обратно во сколько?
– Не знаю, – равнодушно ответил тот, – как получится. Если что, возвращайтесь на мотовозе, – и закрыл за вышедшими дверь.
Поехали дальше. Всматриваясь в окрестности, замечаю на перекрестке будку с надписью крупными буквами «ГАИ». Спрашиваю Алексея:
– А это оно здесь на кой? Территория закрытая, кругом армейские посты. Гаишникам-то чего здесь делать, какое движение регулировать? Кого им здесь пасти?
– Не знаю. Наверное, табуны лошадиные. Или верблюжьи, – отшутился Алексей.
Я было замешкался, не поняв, какие табуны он имел в виду, однако вскоре заметил недалеко от дороги пасущихся верблюдов. Зимняя пора, холодный порывистый ветер, степь местами покрыта неглубоким снегом, из-под которого топорщатся серовато-коричневые кусты каких-то колючек. «И это все, что есть сейчас им на прокорм?» От этой мысли мне тех верблюдов стало жаль. Они смотрелись на фоне огромных железных ферм стартовых комплексов как-то нелепо и сиротливо. Доселе в книжках и на картинках про Байконур мне они не встречались, и теперь наблюдать за ними из окна разгоняющегося автобуса было весьма забавно.
