– Ложись, – говорит, – я газету почитаю.
Через какое-то время пришел, чую, долго ворочается, вроде как лежать ему неловко, но потом все ж уснул.
Поутру бужу его – он не встает. Спрашиваю:
– Как так? А на работу?
– Да что-то я не отлежался. Пойду попозже.
На работу он никогда не опаздывал, я забеспокоилась:
– Ты не заболел? Может, врача позвать?
– А что я врачу скажу? Что устал? Иди. Немного полежу – встану.
Я пошла на работу, бабеньку попросила за ним приглядывать.
Малость погодя он поднялся. Она, как сказывала, покормила его манной кашей, от чего-то другого он отказался. Встал из-за стола, вышел во двор.
– Жду, жду, – говорила бабенька, – его нет. Долго что-то нет. Пошла посмотреть. А он на крыльце лежит. Я его тормошу – не встает. Поднять его не в силах. Побежала к соседу, к Лешке. Тот втащил его в дом, распластал на полу и так оставил.
– Прибежал на работу ко мне, – продолжает мать, – и впопыхах говорит:
– Дело плохо, Дуська. Вызывай врача.
Скорую из райцентра ждать пришлось недолго, но грузили его уж в беспамятстве. Приехали в больницу – сходу на хирургический стол. Во время операции он умер.
Врач сказал:
– От перенапряжения лопнула вена в желудке. Надорвался мужик.
Вот и вся история. Электричество здесь действительно ни при чем.
Теперь мать с бабенькой одни. Бабеньке скоро восемьдесят. Она заметно сдала, старуха старухой. Днями сидит у окна, с грустью вспоминает прожитые годы. Двенадцати лет осталась она без родителей. Было у нее три брата, две сестры, которых теперь нет, но обиднее всего – уже нет ни дочери, ни сына. Круглая сирота. Осознавая такое, как не скорбеть? Мне до боли в сердце жаль ее. Она больше матери в детстве со мною нянчилась, оттого, наверное, душой я к ней больше привязан. Хотя мать есть мать, как о ней не вспоминать.
С этими невеселыми мыслями, отходя от дневных забот, я засыпаю.
Мой первый рабочий день на Байконуре пролетел.
Поутру снова торопливый завтрак с яичницей. Сегодня не забыл прихватить с собой банку тушенки и хлеба к общему столу. Собравшись, иду к автобусу, там теперь уже знакомые лица. Сели снова рядом с Алексеем. Большую часть пути ехали молча, слушая все то же розенбаумовское «ау…». На остановке возле двести пятьдесят четвертой площадки я его спросил:
– А чего тут большинство девчонок спрыгивают? Они тоже с нашего предприятия?
– Да, – отвечает Алексей. – Мы наземку отлаживаем, а они бортовую аппаратуру готовят. С «птичкой» возятся. Программистки они.
– Надо же, молодые, а смышленые. В таких делах соображают.
– Да там соображать есть кому. А они так, на подхвате.
– Пусть даже на подхвате, все равно удивительно. По-моему, умнички.
– Как-нибудь соберемся вместе – приглядишься. Не разочаруют?
– А где такие общие сборы? В экспедиции? Там тесновато.
– Ничего, все помещаются.
– А как часто?
– Тут как Олег Иванович решит. А не терпится – ступай в бассейн. Они поплескаться любят. Часто туда ходят. Там и полюбуешься, а тут все они от мороза в одинаковые тулупы укутаны. Разве ж чего разглядишь…
Сегодня, как мне показалось, мы приехали быстрее, чем вчера. Поднялись к себе и этот день снова занимались ремонтом.
Между делом Василий попросил нас быть повнимательнее:
– Скоро прилетят из Питера наши «головастики» – разработчики «Вымпела». Желательно, чтоб к их появлению все работало. Следом их «бэвэшка» (летающая лаборатория на базе Ту-134) прилетит. Испытывать, проверять настройки посадочного комплекса будем, – растолковал нам Василий и сам, как опытный, грамотный, ответственный специалист, не остался в тот день в стороне. Вместе с нами выискивал и устранял неисправности.
