По ходу дня он по какому-то вопросу, на этот раз ненадолго, сбегал к военным. Вернулся чертыхаясь:
– Служба, блин…
– Чего такое? – полюбопытствовал Виктор.
– Да им сегодня не до работы. Магазин к ним приехал. Дефицит привез. Набросились, лаются – делят.
– Чего привезли-то? – полюбопытствовала Нина.
– Да ерунду всякую: мыло, полотенца, шампунь…
– Шампунь. Интересно какой? – не унималась Нина.
– Сходи посмотри. Может, выцыганишь чего, – посоветовал Виктор.
А Василий добавил:
– Генерала Гудилина на них нет. Давно не наведывался. Он бы махом разогнал эту барахолку.
– Не знаю, не знаю. Гудилин – строгий генерал, офицеры дрожат перед ним, как зайцы, но при этом заботливый. Может, он для них этот товарный привоз и организовал, – высказался Алексей.
– Ладно, бог с ними. Отоварятся – подойдут. Они интересуются, что тут у нас происходит. Появятся – надо будет доложить, что с проблемой справляемся, но лучше было бы, чтоб питание было стабильным, чтоб таких скачков не случалось.
Этот день, как и вчерашний, мы провели за починкой аппаратуры, с коротким перерывом на обед. За обедом я предложил на общий стол прихваченный с собою харч, что было принято с одобрением. На этот раз без возражений принял профилактические спиртовые пятьдесят грамм, но от этого не раскис, и после обеда работа наша продолжилась в том же темпе, что и до.
Вечером, вернувшись с работы, по чьей-то подсказке забежал в магазин и – о радость! – смог прихватить там пару пачек пельменей. Можно было бы сделать запас этого быстро приготовляемого и тем особо ценного продукта, однако по правилам местной торговли больше двух пачек в одни руки не давали.
«Ну, ладно, – подумалось мне, – это, как говорил когда-то в картофельной борозде Аркаша, лучше, чем ничего. Для сегодняшнего ужина хватит и полпачки, остальное вывешу в сетке в форточку, на мороз (холодильника в моем номере, как и в номерах тех, с кем успел познакомиться, не было). Какой-никакой, а запас, хватит на пару-тройку раз».
Вернувшись в номер, приготовил закупленных пельменей. Воду я уже научился очищать. На окне у меня стояла батарея трехлитровых стеклянных банок. Чай приготовил, выпил с пряниками вприкуску. Бабенька так чаевничать любила, вот и меня, наверное, приучила. По-простецки, а ведь приятно и вкусно.
Однако с чаем я, похоже, переборщил. Заварка оказалась крепкой и напрочь прогнала сонливость. Принимая эту данность, я достал свою записную книжку, перелистал ее. Глаз зацепил записанный наспех стишок.
Стремительный и ясный взгляд,
Задорная улыбка…
Такой осталась в памяти моей
Наташа —
Восторг, отчаянье и пытка.
Я и сейчас, наверно, повстречавшись с ней,
Двух слов связать не смог бы.
Точно нет.
Ну а пишу вот строки эти,
С годами убеждаясь вновь и вновь:
Куда б по белу свету ни носило,
Везде душой одна владеет сила,
Названье ей – любовь.
Эти неказистые строчки снова обратили мою память к студенческим временам.
Вспомнилось, как после расставания с Наташей по окончании концерта переживал полученный от нее отлуп. Я не делал попыток удержать ее. Зачем? Все для меня стало предельно ясно. «Скрипач не нужен». Обидно, досадно, но ладно.
Мы расстались молча, без обнималок, целовалок, обещалок. Помнится, долго молча бродил я по аллеям Пролетарки в надеже утоптать накатившую грусть-тоску, но этого мне не удалось ни тем вечером, ни много дней спустя. Еще долго-долго горевал я о случившемся, не находя повода или случая развеяться.
