– А не могли бы вы вместе прокатиться в аэропорт Гэтвик? Вместе с бабулей и ее бойфрендом?
– Мне нравится Даррен, – твердо ответила Виктория.
– А может быть, вы поедете гулять на его машине? А я позаимствую твою.
– У него нет машины.
– А тебе не кажется, что все эти мальчики ухаживают за тобой только ради твоей машины?
– А как ты думаешь, почему я ее так люблю?
С этим не поспоришь, правда?
Я позвонила Полу вечером, после того как справилась в гараже о состоянии своей колымаги.
– Они говорят – может быть, она и будет готова, – объяснила я, когда мы покончили с легкой холодностью, возникшей из-за того, что во время нашего последнего разговора он бросил трубку. Мы покончили с этим, потому что я извинялась и заискивала. И валила все на гормоны, как бы это ни было противно. Но, понимаете, ведь это мне от него было что-то нужно. – А в девять тридцать мне нужно выезжать, чтобы доставить маму в аэропорт. И что, если она не будет готова?
– Мать тебя убьет.
– Ты хорошо ее знаешь.
– Элли, я не уверен. Не знаю, смогу ли я так быстро отпроситься с работы.
С работы? С работы! Черт побери, я совершенно забыла об этом. Два дня дома, два неофициальных, прогулянных дня, и я уже веду себя так, как будто вышла на пенсию. Да что же со мной такое? Неужели я хочу, чтобы меня уволили? При мысли об этом я почувствовала себя слабой и нервной. Может быть, я действительно больна?
– Я больна! – сказала я Полу, прервав его длинную тираду о том, как трудно ему отпроситься с работы, не предупредив заранее, и особенно в мае, и особенно в пятницу, и особенно перед тем, как банки закрываются на каникулы…
– Что? – Надо отдать ему должное, он был встревожен. Мне очень понравилось, что его так обеспокоила моя болезнь.
– Ничего серьезного, – быстро добавила я. Я собиралась сказать, что моя болезнь не только не была серьезной, она вообще никогда не существовала. Это придуманная болезнь, никому не известная болезнь, воображаемая болезнь. Но тут на меня что-то нашло. Видимо, дело было в том удовольствии, которое доставила мне тревога в его голосе. Я представила себе, что лежу в постели, исхудавшая и больная, бледная и ослабевшая, натянув одеяло до самого подбородка; на тумбочке возле кровати стоят бутылочки с лекарствами, а Пол сидит рядом со мной и держит меня за руку; он выглядит встревоженным, а доктор просит не утомлять меня…
– Это просто… какой-то вирус или что-то в этом роде… – сказала я туманно, стараясь, чтобы голос не ослабел слишком внезапно.
– Ты уже была у врача?
– Да нет… это ни к чему. Я не хочу поднимать шум… – Вот, теперь голос как раз такой, как нужно. Я была в этом уверена. Я уже вошла в роль. И солгала в четвертый раз, даже не сделав паузу, чтобы подумать об этом.
– Мне кажется, тебе обязательно надо сходить к врачу. Правда.
Ну ладно, хватит уже.
– Я посмотрю, как буду себя чувствовать, – проговорила я.
– Надо было сразу сказать. Объяснила бы сразу, что заболела. Ты просто не можешь везти маму в аэропорт, с машиной или без машины! – Надо сказать, без машины это было бы затруднительно.
– Даже и не думай об этом.
Есть! Готово! Он отпросится с работы, несмотря на май и пятницу.
– Я попрошу Линнетт. Ей не трудно. Она работает только полдня.
Линнетт? Линнетт будет отвозить в аэропорт мою мать и ее сердцееда? Имею ли я право так поступить с ней? Имею ли я право поступить так с ними обеими? Да вы о чем?! Господи, это же просто чистое наслаждение!
