– Ну… – сказала я слабым, больным голосом. – Если только ты абсолютно уверен, что ей не трудно…
– Трудно? Конечно ей не трудно, – твердо ответил Пол. – Если бы ты дала ей возможность показать себя, Элли, то уже давно бы поняла, какой она великодушный и добрый человек.
Ну конечно, потому-то ты ее и полюбил, а вовсе не из-за того, что она на двадцать лет моложе меня и у нее глаза и волосы…
– И как она хочет подружиться с тобой.
Заходи ко мне в домишко, говорила кошка мышке.
Мамочка кошки наверняка сцапает бедную милую мышку, как следует прожует, а шкурку выплюнет. Мне даже захотелось поехать с ними и посмотреть на это. Но я же больна, правда?
– Не думаю, что это что-то серьезное, – сказала я Гундосой Николя, отвечавшей на звонки в кабинете Саймона, поскольку он, вероятно, был слишком занят отработкой ударов по мячу для гольфа. – Скорее всего, какой-то вирус.
Ну, это нельзя назвать ложью номер пять. Это просто повторение лжи номер четыре другому человеку. Собственно говоря, мне она уже начинала казаться правдой. Я привыкла к ней, как привыкаешь к чужому пальто, которое берешь поносить, и в конце концов оно уже становится совсем твоим.
– Возможно, это гормоны, – с издевкой заметила Гундосая Корова Николя.
– Сомневаюсь, – холодно парировала я.
– Но это же случается, и очень часто, – настаивала она. – У женщин в вашем возрасте… вам ведь скоро будет пятьдесят… часто возникают проблемы…
– А мне не будет пятьдесят, – сказала я, сгорая от желания вцепиться ей в морду. – Вообще-то мне исполняется всего сорок девять.
Нет, это не новая ложь. Это просто повторение лжи номер один, и повторить ее было необходимо, чтобы не потерять лицо перед коллегами. Если уж лжете, делайте это последовательно. Спросите меня, я уже почти эксперт по этому вопросу.
– Ну, как бы то ни было, – подвела итог Николя, которая, кажется, расстроилась, а может быть, ей просто позвонили по другому телефону, – как бы то ни было, вам придется взять справку.
– Прошу прощения?
Справку о моем возрасте? О дате рождения?
– Справку от врача! От врача! Вы пропустили три дня.
Ну да, так и есть. Черт возьми, я, похоже, действительно заболела.
– Получите справку и завезите ее мне, иначе вам не заплатят за пропущенные дни.
Конец разговора. Конец шутки. Уже не смешно. Теперь мне придется соврать доктору.
Пол сказал, ты должна пойти к доктору. Сегодня же.
Знаю, знаю. Я схожу.
Я записалась на прием на пять часов. Только из-за этой проклятой справки. И я пригласила проклятую Линнетт к себе в дом только потому, что мне хотелось послушать, как ей ехалось с моей мамочкой. Заходи ко мне в домишко…
– Присядь, Элли. Ты же плохо себя чувствуешь.
– Все в порядке. Я сварю тебе кофе, – невежливо ответила я. – Как все прошло с мамой?
Она села за кухонный стол. Я обрадовалась, увидев, что она выглядит усталой. Ха! Старушка позаботилась о ней.
– Прекрасно, – сказала Линнетт. – Она прелесть, правда?
Прелесть? Нет, это не совсем то слово, которое первым приходит на ум, когда я думаю о маме.
– И Тед! – Линнетт улыбнулась. – Такой душка! Очень забавно! Они такие милые! Всю дорогу до Гэтвика они обнимались на заднем сиденье, держались за руки, подшучивали друг над другом.
Вот теперь меня и правда затошнило.
– Подшучивали? – тупо повторила я. Моя мама подшучивала?
– Это любовь. – Линнетт со знающим видом покивала, потом глотнула кофе и задумчиво помешала его ложечкой. – Они так выглядели… ну прямо как мы с Полом.
