Читать онлайн Мария Рудь - У красавиц нет души

ГЛАВА 1.

Розовая иконка на экране айфона последней модели. Моя лента инстаграм, две тысячи подписчиков, многие из них смотрят на меня с завистью или раздражением. Ленту вниз – я, в серебристом лыжном костюме, на фоне склонов. Деревянное шале, припорошенные белым ели, в руках бокал на тонкой ножке, вино сияет рубином на свету. По обнажённому ряду моих керамических зубов и не скажешь, что я ненавижу кататься на лыжах. Ленту вниз, снова я. Длинные светлые волосы, бывшие русые, на сине-белом фоне. Яхта, морская пена, тропический загар, дорогие очки от солнца, плоский живот. Невидимые зрители завидуют по ту сторону экрана.

Движение пальцем – квадратики моей жизни снова превращаются в розовую иконку. Захожу в синее сафари, вбиваю запрос:

«Мне не хочется жить»

Читаю. Форумы, телефоны психологической помощи и тупые советы по выходу из депрессии…

Заведите себе хобби и поменьше общайтесь с нытиками.

– Как осьминог? – нотки раздражения в его голосе. Кажется, спрашивает не первый раз.

Мы сидим в ресторане, столик на шестерых. За окном – летняя Никитская улица, на стульях небрежные кучки из сумок, белые скатерти украшены оранжевыми коктейлями «Апероль-спритц». Осьминог. Давно ли его принесли? Двигаю искусственными зубами, миллион за все, тридцать три тысячи за зуб. Смешно, как-то я встретила Диму, и он пошутил, что мой рот теперь стоит дороже, чем его машина.

– Вкусный.

Я вру. Я так часто вру. На самом деле, любая еда вызывает у меня отвращение. Даже не знаю, нравился ли мне когда-нибудь вкус осьминога или я просто любила сознание того, что могу заказать размазанные по тарелке прозрачные кусочки за полторы тысячи рублей.

– Постоянно торчишь в своём Инстаграме, – он с презрением. – Пообщайся с нами.

Я выхожу из «Сафари».

– Извини, – поправляю волосы и поворачиваюсь по привычке в профиль, ведь я ещё красивее в профиль. Вдруг накатывает волна дикого раздражения, я смотрю ему в глаза, пытаюсь сдержаться.

– Правда, извини! Увлеклась, пост читала.

– О чём пост? Какой маникюр нынче в моде? – смягчается и шутит.

Я улыбаюсь, мило – выработанная привычка.

– Самый модный всегда тот, который у меня! – протягиваю ладонь.

– Лен… – он стискивает ладонь, любуется секунду, вздыхает – Я тебя люблю!

Как же стыдно.

– Я тебя тоже люблю!

Кто из нас врёт? Как обычно я? А может врём мы оба?

***

Её комната. Нежно-розовый цвет стен, кровать с изголовьем в виде короны (как я мечтала в детстве), домик Барби (как я мечтала в детстве). Дочь стоит посередине комнаты – в детстве я мечтала бы жить её жизнью – похожа на меня, как две капли воды. Только она, конечно же, не вырастет такой тварью.

Я люблю каждую её ресничку, ямочки на детской попе, её запах, её мысли и то, как она разговаривает.

– Мам! – глаза в форме миндаля, крупная блестящая серая радужка – я хочу волосы постричь! Мне они на теннисе лезут в глаза.

Оля занимается теннисом, шахматами и английским. Учёба – единственное, в чём я строга к ней.

Ложусь на её кровать, руки за голову.

– Как постричь?

– Ну коротко так.

– А не жалко? – спрашиваю на всякий случай.

– Чего жалеть, вырастут же.

– Ну тогда давай пострижём.

Посереди разбросанных игрушек в комнате возникает он.

– Олюшка! – ставит ударение на букву Ю, хотя правильно на О. – Ну зачем стричь? Можно же просто хвост завязать, да и всё.

– Пап, мама разрешила уже! – Оля тыкает в меня пальчиком.

– Мама всю жизнь с длинными волосами! – в его голосе знакомое раздражение.

– Мне тоже мешают, – отбрасываю со лба выжженный добела локон.

– Девочкам красивее с длинными, Оль, – смотрит на меня. – Папа тебе говорит, я же мальчик, – на неё. – Ты же хочешь мальчикам нравиться?

–Хочу! – детская мордашка, невинная, конечно же хочет.

– Ну вот и не стриги тогда. Мама тебе хвост потуже сделает.

Я выхожу из комнаты, запираюсь в туалете. Почему мне так хочется блевать?

***

С самого детства я люблю сбегать в книги. Даже самые странные или страшные – они всегда уютнее и красочнее реальности. Мне нравится «Анна Каренина». Познать, что такое любовь, прекрасно. Страдать за других, не за себя – так бывает у тех, кто умеет любить. Мне это неведомо.

Замечаю, как писатели иногда описывают любимых женщин. Женские милые мужскому сердцу недостатки. Верхняя губа чуть коротка и обнажает слегка зубы. У Анны Карениной волоски над верхней губой.

Влюбился бы писатель в меня? Наверняка. Но ему не за что было бы зацепиться.

Длинные светлые волосы (каждые две недели закрашивать седеющие стремительно корни)

Крупные серые глаза (блефопластика год назад)

Идеальная фигура (самые дорогие импланты в груди, массаж и фитнес три раза в неделю, все волосы на теле давно выжжены электроэпиляцией)

Ровная кожа (визиты к косметологу, крем Вальмонт – двадцать тысяч рублей)

Никаких милых глазу недостатков или сладких волнующих особенностей. Идеальная красавица. Кукла Барби. Мечта любого среднестатистического.

К недостаткам можно отнести разве только то, что я старею. Наверное, влюблённый писатель описал бы меня так:

«Её нельзя уже было назвать естественной или свежей, сколько бы она не качала жопу и не колола бы дряни себе в лицо. Было заметно, что она увядает и теряет единственную свою драгоценность – красоту. Тем не менее у неё было в запасе лет пять, мужчины и женщины всё ещё оборачивались ей вслед»

Последний месяц я не хожу ни на какие процедуры. Теперь я старею ещё быстрее. Пусть идеальная Барби понемногу исчезнет. Исчезнет её глупая жизнь.

***

В квартире одной моей подруги, прямо на потолке, торчит большущий удобный крюк. Но квартира не моя, как я смогу пробраться туда незаметно? Зажмуриваю глаза. Нет, нет…откуда пришли эти дурацкие мысли…не нужно думать об этом…нужно просто понять, как жить дальше.

Из раздумий выгоняет скрежетание в замке. На пороге кухни возникает он. Неплохо сложён, симпатичный, старше меня всего на шесть лет (бывало и похуже), выше меня ростом (бывало и похуже). Доход двадцать три миллиона в год. Не то, чтобы олигарх, но попробуйте поймайте и такую рыбку.

– А Олюшка где? – шаг в сторону её комнаты.

– В школе, – нехорошее предчувствие у меня.

– О, – идёт в ванную. – Значит мы вдвоём? – последняя фраза радостно.

Подкатывает тошнота. Почему я не успела куда-нибудь уйти?

– Значит, да, – как убрать из голоса обречённость?

Он заходит на кухню, я над кофейной чашкой.

– Мне иногда кажется, будто я тебя заставляю, – смотрит внимательно.

– Глупости не говори, – голос всё равно предаёт. Хочется поругаться и убежать из дома. Но проще просто потерпеть.

Сколько раз лежала я так, глядя в потолок, или стояла на коленях, глядя на спинку кровати или на стену. Красиво выгнуть кошечкой спину, глаза закатить, выдыхать в ухо, томно. Думать о чём-то своём. Давить раздражение от того, что там всё голое и мокрое. Кажется, он почти всё.

– Глупости не говори, – ещё раз говорю, наигранно игриво, иду в ванную.

Ненавижу его, а ещё мне его жалко. Он не виноват, что всё так, он просто хочет любви. Его переписка с Этой Девушкой… Когда я нашла её, мне показалось, что меня с размаху ударили кулаком в живот. Но виновата только я. Только я и никто другой.

…Наконец, можно смыть с себя его запах и надеть сухое.

– Как там прошло всё? – ложусь на вытянутую поперёк подушки руку. Играет с волосами.

– Да, нормально. Игорь решил помочь с этой сделкой, предложил партнёрство.

Намёками, полунамёками Игорь не раз предлагал партнёрство и мне. Женщины хорошо чувствуют такую энергию, а уж я особенно.

– Мне Игорь не кажется надёжным человеком, – может, сказать прямо?

Высвобождает руку, хрустит наволочка, кладёт вдоль тела.

– Лен, ну что ты можешь в этом понимать? – снова это раздражение в его голосе.

Про себя я улыбаюсь. Бесчисленные Игори – как раз то, что я понимаю очень хорошо.

– Ладно, тебе виднее, – встаю.

Мой типичный муж.

Да что ты можешь знать? Почему ты не позвонила моей маме? Почему ты забыла? Ну и что ты сделала? Думай головой. Это было не так, как ты говоришь, ты вечно всё забываешь. Не спорь пожалуйста, что ты можешь понимать. Ты оделась не к месту. Почему у Оли тройка? Что ты там всё виснешь в телефоне? Блины какие-то не тонкие.

Конечно, я знаю, как сделать так, чтобы он никогда больше не писал Этой Девушке. Я могу даже отбить у него охоту делать эти бесконечные замечания. Но я не буду всё это делать, ведь я рада, что у него есть эта переписка. Моё сердце – как распотрошённое пластиковое яичко из киндер-сюрприза. В такое в моём детстве мама клала соль, если мы вдруг ездили в лес. Пустое, пластиковое. И даже не красное, а блекло-горчичное. Может у Этой Девушки он получит хоть немного того, что пытается получить от меня.

***

Оля, Оленька, ласковая конфетка, пахнет котятами и сдобным печеньем.

– Мам! – Оля обвивает мою шею тонкими ручками – Ты чего грустная?

Оленька, забрать бы тебя с собой и уехать, но зачем тебе такая, как я. С ним тебе будет лучше.

– Хочешь я тебя развеселю? – заглядывает в глаза. Мордашка свежая и хитрая.

– Хочу!

Оля встаёт в позу и начинает декламировать:

– Шёл ёжик по корытцу,

Обмочил он в мыле рыльце,

Он пришёл домой без глаз,

И жена с ним развелась!

Хохочем до слёз. У неё всегда в запасе такие вот стишки. Они не очень нравятся ему – Лена, почему ты ей разрешаешь? – но даже он иногда смеётся.

Вдруг Оля никогда не простит меня? Я была когда-то такой, как она. Олюшка, Оленька. Связка сладких вишенок вместо губ. Человек, которого я действительно люблю.

– Мам, теперь ты. Ты написала новую сказку?

Это наша с Олей традиция. Когда ей было четыре года, я воскресила давно забытое хобби. Я люблю писать сказки. Недавно Оле исполнилось десять. Она уже не нуждается во мне так, как раньше, но до сих пор любит валяться в кровати и слушать.

Я устраиваю её русую, как у меня когда-то, головку поудобнее на своём плече. Ищу в заметках телефона то, что недавно написала для Оли.

– «Мальчик-ангел» – торжественно объявляю название, начинаю читать:

«Один мальчик стал ангелом. Что поделаешь, такое бывает – дети иногда становятся ангелами. И, хотя от этого грустно на душе, история эта совсем не грустная. Потому что это история о самом счастливом ангеле на свете.

Когда мальчик понял, что стал ангелом, он тут же, что было сил, замахал белыми пушистыми крыльями и отправился на небеса. Там он уселся на облако и принялся разглядывать пролетающие мимо самолёты. В самолётах сидели люди – взрослые и дети. Они не могли видеть мальчика-ангела, но зато он мог видеть их. Только совсем по-другому. Не так, как раньше. Дело в том, что, когда мальчик стал ангелом, он перестал видеть тела людей. Теперь он видел сразу их души. Честно сказать, это весьма удобно. Если земные люди могли бы видеть вот так, им намного легче жилось бы на свете. Мальчик знал, что светлые души – это души совершенные. Когда-то превратятся в таких же ангелов, как и он сам. А насчёт тёмных душ…Здесь всё было немного посложнее. С удивлением, мальчик-ангел понял, что тёмные души тоже были когда-то светлыми. Это показалось ему странным, но это было именно так. Как мальчик-ангел понял это? Непонятно. Когда становишься ангелом, эти знания приходят сами собой вот и всё.

Тут надо сказать, что до поры до времени мальчик-ангел не сильно задумывался о душах, что он видел каждый день. Ему было вовсе не до них. Он мог резвиться сколько хочешь среди облаков, играть с другими ангелами и бесконечно смотреть на закат с разных концов земли. Иногда его одолевала странная тоска, но в остальном существование было абсолютно прекрасным. Так всё и было, пока он не встретил одну весьма странную душу.