Котангенсу понравился дирижабль. Очень понравился! Такая огромная длинная штука, важно и неторопливо плывущая в небе! Надо же ее со всех сторон изучить и обнюхать! А она живая? А она кусается? А она будет играть?
Раньше ему доводилось видеть дирижабли только издалека – и мать никогда к ним не подпускала! Но теперь – теперь-то наконец можно! Хозяйка сама велела сюда лететь!
Дракотик уже нарезал несколько кругов вокруг этого похожего на кита небесного чудища. Особенно его заинтересовали окна – за ними же двигались люди! Котангенс подлетал едва ли не вплотную к широким окнам пассажирской гондолы, за которыми толпились, бегали и показывали на него руками. Даже разок попробовал потрогать окно лапой – но в полете сделать это оказалось не так-то просто. Коготь проскреб по стеклу, а дракошка кувыркнулся в воздухе, что обе его пассажирки восторженно (во всяком случае, ему так показалось) прокомментировали истошным визгом. Впрочем, быстро выровнявшись, он не стал отставать от такой интересной штуки и попробовал позаглядывать в другие окна. Из капитанской рубки и моторных гондол ему махали руками и подпрыгивали. Ну вот, они тоже радуются и хотят играть! Вот какие приветливые люди!
Ида в этот момент думала о том, что язык жестов совершенно интернационален, когда на нем матерятся. Растолковать жесты членов экипажа по-другому было сложно. И еще о том, что сестренка сорвет голос, если продолжит в том же духе.
А вот о чем она старалась не думать, это каким газом наполнены баллоны под обшивкой этого “цеппелина”. Хотя вряд ли здесь они могут называться этим именем, но на вид очень уж похожи.
...Хочется верить, что все же не водородом. Впрочем, если и гелием – многое ли это изменит, если Котька от избытка чувств ненароком пыхнет огнем прямо в него? Когда-то ей довелось видеть жуткие кадры документальной съемки с пылающим “Гинденбургом”*, хотя она сейчас никак не могла вспомнить, из-за чего же там все случилось. Зато врезалось в память почему-то, что единственная на всем дирижабле зажигалка хранилась в специальной комнате для курящих пассажиров. Сейчас она, Ида, летела на огромной неуправляемой зажигалке вокруг почти точно такого же… нет, куда меньшего, но, опять же, многое ли это меняет? Вокруг целого дирижабля, внутри которого были люди. Детишки-студенты. И их жизни зависели от прихоти разыгравшегося кота в теле малолетнего драконыша. И экипаж никак не может что-то изменить – дирижабль слишком нетороплив и неповоротлив по сравнению с драконом.
Похоже, она – единственная, кто вообще может как-то повлиять на ситуацию. Ведь может? Надо для начала успокоиться самой. Прямо сейчас! Живо, Зинаида Алексеевна, – эти дети на борту зависят от тебя!
Мысленно прикрикнув на себя, она отпустила поводья, положила руки на шею дракона и наклонилась поближе к загривку. Чешуя казалась наощупь твердой и гладкой, но Ида точно знала, что он все чувствует.
– Кот, – не было нужды повышать голос. Котангенс все равно всегда ее слышал, так что сейчас она говорила предельно спокойно и строго. Он должен усвоить, что игры кончились. – Это не шутки. Я знаю, что ты понимаешь меня. Ты должен отлететь подальше. Как можно дальше. Не приближаться к этой штуке. Это опасно. Могут погибнуть люди. И что тогда будет с тобой, с нами – я не знаю и не хочу знать. Сейчас – разворачивайся. И вниз. Ну!
“Драконы полуразумны и после обучения способны понимать не только команды, но и в целом человеческую речь”, – так было написано в книге о драконах, которую ей удалось откопать в родительской библиотеке. Конечно, там уточнялось, что говорить даже с обученным драконом следует в самых простых словах, и зачастую они воспринимают больше интонацию, чем содержание речи. И, конечно, она помнила, что Котька – еще совсем молодой дракон. По-настоящему взрослым он станет годам к тридцати пяти. Но не зря же она столько с ним общалась три года! Да и, в конце концов, даже Котангенс-кот в прошлой жизни понимал совсем не так уж мало. И точно знал, когда хозяйка действительно серьезна и пора прекратить всякие безобразия. Он часто шалил, но никогда не нарушал тех границ, которые она устанавливала.
