Читать онлайн Елена Добужинская - У памяти – хороший вкус

Любовь, сплотив людей в народ,

Жить учит мирно и достойно.

И то, что разрушают войны,

Она опять воссоздает.

Лопе де Вега

© Е.В. Добужинская, 2023

© Издательство «БОС» (дизайн, корректура, печать), 2023

– Почему мы едем к тебе на дачу, да еще ночью? Меня обязательно кто-нибудь там увидит и расскажет твоей жене или теще, или, вообще, всему свету.

– Я ушел из дома. Совсем. Живу на даче уже почти месяц.

– Почему?

– Разве это нужно объяснять?

– Думаю, да. Совсем недавно не было еще никаких причин для такого решения.

– Все. Поехали. Ты совсем ничего не понимаешь. Я люблю тебя.

Он взял двумя руками ее лицо и стал целовать губы, глаза, и шептать сумасшедшие слова, совершенно ему несвойственные. Соня всегда думала, что таких страстных, нежных слов он просто не умеет произносить, или даже не знает их вовсе. И это было так неожиданно и так прекрасно, и так долго, что ей показалось: вот, сейчас она потеряет сознание, и еще немного, и она просто умрет.

Теперь Соня знает, как умирают от любви.

После этого поцелуя прошло 45 лет, а Соня до сих пор знает это.

Оказывается, все эти почти полвека она помнила, чувствовала, носила на своих губах его губы, его любовь, его страсть, его запах, улыбку, нежность, уверенность, самонадеянность и властность. И… всегда хотела продолжения.

Все было волшебно. Тихий сумрак, приглушенно горящие свечи, потрескивающие дрова в камине, немыслимое для того времени вино, экзотические сыры и фрукты. Расстеленная постель, слабый запах прекрасных мужских духов, мягкое большое кресло, в котором она тут же утонула. Пушистый плед на ее ногах и светящиеся бокалы с вином цвета переспелого граната. И ОН…

Как же ОН был красив, как элегантен, изящен и необыкновенно добр и внимателен к малейшему проявлению ее желаний. ОН ее любил. Его любовь к ней этой ночью была так сильна, так нежна, так восхитительна, так прекрасна! Как будто ОН знал о том, что произойдет с ними очень скоро, что эта ночь – последняя, и следующая наступит только через 45 лет.

А тогда его сильные, нежные руки осторожно подносили к ее губам бокал с вином гранатового цвета, она отпивала маленький глоток и тихонечко, очень нежно отдавала несколько капель ему, вино смешивалось у них на губах, разливалось во рту, поцелуй от этого был совершенно сумасшедшим, и оба растворялись в этом «винном» объятии, и долго не могли, не хотели ни на секунду отпустить друг друга. Они были уверены: этот счастливый миг – вечен, все повторится, они будут вместе, если очень постараются. Они мечтали об этом, они оба безумно этого хотели!

Но утро, все-таки, наступило.

– Сонечка, а где ты работаешь?

– В «ящике», по распределению после института. Еще полтора года не отпустят.

– И как? Тебе там хорошо?

– Ужасно. Такая тоска!

Они сидели тет-а-тет за столом в доме ее родителей. Рядом с ним – жена.

Ее родители, симпатичные, доброжелательные люди, остроумные, особенно отец, – друзья Сониных мамы и папы. Соню всегда приглашали в качестве украшения стола: на нее приятно смотреть, она хороша собой, приятна в общении, вполне образована, с чувством юмора все в порядке.

К тому времени ей было 25 лет, у нее был 2-летний сын, уже целый год не было мужа, и она была социально опасна. По-настоящему, ее не следовало подпускать к молодым семьям; даже мужья ее подруг, на которых она никак не претендовала, неизменно делали попытки поухаживать. И, если бы не ее высокие нравственные принципы, святое отношение к дружбе, от нее были бы одни неприятности.

Эту семью Соня видела впервые.

ОН и ОНА, сидя напротив, легко и весело разговаривали ни о чем, оба были милы, остроумны и всех развлекали. Но всё уже случилось. Это было неизбежно, неотменимо, предрешено. Сила взаимного притяжения была столь велика, что ни у него, ни у нее не возникло никаких сомнений: они не могут друг без друга БЫТЬ.

ОН смотрел на нее с улыбкой, не отрывая глаз, он просто не мог их отвести, и потом сам ей с удивлением рассказывал, как не смог вспомнить, чтобы ему когда-нибудь хотелось так долго любоваться женщиной, смотреть на нее неотрывно и слушать, слушать ее смешливый, воркующий голосок, который к вящему его удивлению еще и не произносил никаких глупостей.

– Приходи ко мне работать. У меня лаборатория, поступишь в аспирантуру, будешь писать диссертацию, а я буду тебе помогать.

– Но меня же не отпустят, надо отрабатывать государственные деньги еще почти два года.

– Это я беру на себя.

Потрясающий был день. Когда они прощались в дверях, она впервые близко увидела его глаза, умные, насмешливые, полные интереса и уже… любви. Он уже тогда в свои тридцать был умный, как черт, все понимал с полуслова, полувздоха, полувзгляда. И никогда больше, ни у кого она не видела таких выразительных глаз. Эти глаза смотрели прямо ей в сердце и делали с ней, что хотели, а хотели они ЕЕ, всю целиком, без остатка. И было совершенно ясно: всё, что они хотят, они получат, сопротивление бесполезно. Да она и не думала сопротивляться.

Всё, абсолютно всё – изменилось! Вся ее жизнь совершенно неожиданно превратилась в праздник, в ожидание счастья, нежности, любви.

Она знала, знала! К ней стремительно приближается любовь такой силы, что как бы совсем не пропасть! Она только еще пока не знала, что его чувства тоже очень похожи на ее, и ОН, так же, как и она, бежал ей навстречу изо всех сил.

И тоже пропал. Совсем. Как она.

Все последующие события развивались с пугающей быстротой. Через несколько дней он принес письмо с подписью ректора на бланке вуза, где преподавал и заведовал лабораторией. Там было написано, что институт просит в порядке исключения отпустить ее для поступления в аспирантуру и, главное, что она, Соня, совершенно незаменимый специалист именно для этого конкретного вуза. А тот «ящик», т. е. секретный объект, куда она угодила после окончания института по недомыслию, даже не заметит ее ухода, и наоборот, будет иметь возможность вместо молодого полуграмотного специалиста взять на работу кого-нибудь стоящего. Все это было изложено на хорошем русском языке, корректно и убедительно.

Не прошло и месяца как она уже работала у него в лаборатории. Лаборатория располагалась в центре Москвы в подвале, который время от времени заливало. И тогда начинался настоящий праздник. Все, кто там работал, бегом бежали откачивать воду, убираться и… накрывать стол.

Все сотрудники лаборатории были молоды и работали на себя. Эта замечательная лаборатория под ЕГО руководством была фабрикой по изготовлению качественных кандидатов наук. Диссертации защищались с завидным постоянством, довольно часто. Никогда больше в ее жизни не было такой радостной атмосферы на работе, там царили любовь, взаимопонимание и дружеская поддержка. В СССР, пожалуй, это было одно из тех немногих мест, где работали свободные люди, сами того не осознавая.

Правда, начальника приглашали на праздники по случаю очередного наводнения нечасто, соблюдали субординацию. Но, все-таки, приглашали, и если вдруг он приходил, ему были рады, особенно женщины, они все были влюблены в него. И он того стоил. Блестящий лектор, талантливый ученый, он был самый лучший из всего факультетского, да и всего институтского профессорского окружения. Кроме того, он был, остроумен, галантен, что называется, всех мер, и к тому же красиво ухаживал за женщинами. До сих пор Соня встречает в институте (теперь университете) взрослых родителей своих студентов, которые когда-то учились у него, и сейчас мечтательно закатывают глаза при одном только упоминании его имени.

И только ей было известно из-за кого он приходил на работу так элегантно одетым и почему всегда садился не рядом с ней, а напротив. Чтобы видеть ее всю, рассматривать, ревновать, и если вдруг кому-то вздумается чуть превысить меру внимания к ней, немедленно вмешаться только ему одному позволительными способами.

Справедливости ради следует сказать, что в свои 25 лет Соня была привлекательной молодой женщиной и нравилась мужскому окружению. Она этого, пожалуй, даже не замечала, привыкла, это было в порядке вещей.

А роман был в самом разгаре. Им было очень хорошо вдвоем. Своего маленького сына она утром отводила в детский сад, и тогда ее любимый приезжал к ней в ее «воронью слободку», где у нее были две комнаты.

Там они были счастливы совершенно, им не надо было разговаривать, они понимали друг друга без всяких слов. Но и говорить было наслаждением! Наслаждением было всё! Легкое прикосновение, страстное объятие, просто взгляд, любое сказанное и несказанное слово. Они были влюблены. Нет, они любили!

Сейчас, спустя столько лет, Соня понимала, что никогда не забывала чуда той коммуналки, которая была полна любовью. В густом воздухе пронизанной солнцем комнаты его руки искали ее и неизменно находили, чтобы делать ее счастливой. Она помнила его руки всегда, всю жизнь, хотела этого, или нет.

– Если бы это было возможно, ты хотел бы со мной жить?

– Очень!

– А как долго ты можешь без меня быть?

– Совсем не могу.

– Зачем мы не вместе?

Соня часто бывала у них дома и на даче одна или вместе с сыном. Ее малыш был необыкновенно хорошенький и умненький мальчик. От него была одна радость. И очень был похож на нее.

Принимали их всегда с удовольствием все домочадцы, а ее грызла совесть, она ведь забирала у них самого главного человека, всеми любимого. На нем стоял дом, под него строились все отношения, для него готовились самые вкусные блюда, его аспирантов кормили обедами, все ходили на цыпочках, когда он работал. Он был стержнем этой семьи, фактически на нем она держалась.

Все люди – или разрушители, или созидатели, третьего не дано. По сути, Соня, конечно, созидатель, но в этот раз она разрушала, они разрушали, и оба понимали это.

И еще они понимали, что всё, что с ними происходит, сильнее их, что ничего ровным счетом от них не зависит. «Мы – провода под током. Друг к другу нас, того гляди, вновь бросит ненароком».

Оба они знали: нет ничего, что бы могло оправдать его уход из семьи, от жены, от ее родителей, любящих его и нуждающихся в нем.

И только любовь – то единственное перед чем не может устоять никакая семья, ни даже дети, ничего!

И если она пришла, все надо бросать и бежать, бежать ей навстречу, держать изо всех сил, не отпускать ни за что этот бесценный дар, который дается далеко не всем, а только тем, кто отмечен Богом.

Если бы тогда, сорок пять лет назад, они умели так думать, так знать, так понимать, наверное, вся их жизнь сложилась бы иначе!

Неизвестно, как бы она сложилась эта самая жизнь, только никто не должен был, не имел права вмешиваться, разрушать, убивать то потрясающее, божественное чувство, возникшее между ними.

Но рядом с ними жили родители, воспитанные в советской морали, которой сами никогда не придерживались. А вот дети! Им-то как раз и нельзя было позволить жить вне этой морали. Семью следовало сохранить во что бы то ни стало, любыми средствами, даже самыми недостойными. На следующий же день после Сониного приезда к нему на дачу все стало известно родителям его жены, а значит и Сониным. И началось!

Две мамы-подруги в едином порыве начали на него атаку. Да, какую! Они ему пригрозили чем-то таким, что он сказал Соне: «Меня обложили, как волка».