– Господи помилуй. Господи помилуй. Господи поми…лу…й, – доносилось до Рахили со всех сторон.
Пело всё село. Сердце Рахили сладостно затрепетало. Она никогда ещё не слышала такого божественного пения, этой чистоты, которую с умилением стремился донести до Отца Небесного каждый сельчанин. Она почувствовала воздух, наполненный духовной гармонией, которая расстилалась над домами, деревьями и поднималась в небо. Здесь всё дышало верой, достатком и привольем, за что сельчане благодарили Отца Небесного. На улице не было видно ни одной живой души: все стояли перед окнами и пели, простирая руки к Отцу Небесному, а тот, кто в это время находился в поле, поворачивался к восходящему солнцу и тоже пел. Рахиль немного устыдилась, ведь и она теперь субботница и тоже должна стоять у окна и петь.
Она шла вдоль улицы, слушала пение и чувствовала, как с двух сторон впивались ей в спину глаза молившихся, провожая её удивлённым и осуждающим взглядом. Рахиль пошла быстрее.
В благодарность за то, что бабушка Рахили помогла Матвею вернуться к жизни, поп с попадьей предоставили им для жилья заднюю избу в большом доме, окна которой выходили на южную сторону. Из окна хорошо были видны Талышские горы и лес.
Рахиль долго стояла у окна и смотрела вдаль, за речку, мысленно окунаясь в лесную прохладу, пока в комнату не вбежала Диворочка.
– Мама, дедушка сказал, чтобы ты затопила баню, – сказала девочка.
В пятницу после обеда все жители села топили бани. Мылись в обязательном порядке и хозяева и работники. Бани топились по-чёрному: весь дым выходил через дверь, но когда прогорали все дрова, закипал котёл с водой и выходил весь угарный газ, париться в ней было одно удовольствие.
Рахиль зачерпнула из ведра ковш холодной воды и плеснула на раскалённые камни. Они дружно зашипели, разметая по бане горячий пар.
– Жарковато, – подумала Рахиль и открыла настежь дверь бани.
– Рахиль, пойди сюда, – с порога позвал её поп.
Она положила ковш на лавку и вышла из бани.
– Рахиль, моя Сара хочет поговорить с тобой, – сказал поп, когда Рахиль подошла к нему.
«Неужели я что-то сделала не так? Может, я посуду перепутала? Только не это!» – с беспокойством думала Рахиль, пока шла к Саре.
Этого она боялось больше всего. Посуда у сельчан разделялась очень чётко: пасхальная, мясная и постная. И не дай Бог кому-то перепутать её.
Но, войдя в избу к Саре, по выражению её лица Рахиль сразу же поняла, что хозяйка ею довольна.
– Садись, Рахиль, отдохни маленько, а то, небось, умаялась за день, – заботливо произнесла Сара.
– Спасибо, – ответила Рахиль и присела на стул.
Сара посмотрела на Матвея, лежавшего на кровати, и строго произнесла:
– Матвей, закрой свои уши, мне нужно поговорить с Рахилью.
– Я могу и выйти, – вставая с кровати, ответил внук.
– Я тебе выйду! Какой герой нашёлся. Прямо сейчас он встанет и пойдёт. Не думает, что голова от слабости закружится и может упасть, – сказала вошедшая в это время в избу мать.
– Да я выходил уже. Если бы вы так сильно не опекали меня, я бы давно уже ходил. Вы же сами слышали, как бабушка говорила, что у меня очень крепкий организм, и я давно уже пошёл на поправку, – недовольно ответил Матвей.
Рахиль добродушно посмотрела на Матвея и, улыбнувшись, произнесла:
– Молодец, Матвей, ты вырастешь настоящим мужчиной.
– Дай-то Бог! – ответила его мать.
Чтобы ничего не слышать, Матвей положил себе на голову подушку и ладонями закрыл уши.
