У подножия Большого Хингана. Прапрадеды и деды - страница 6

Мать вечерами после работы не спала, о чем-то все думала, а иногда тихонечко, чтобы не разбудить нас плакала, пока её не смаривал сон. После много лет спустя она говорила – «Что плакала и думала о том как спасти жизнь, спасти себя и нас от неминуемой голодной и холодной жестокой, ни в чем неповинной смерти. И решение было одно – сделать побег – но как?» И вот, однажды, повстречала она знакомого солдата из соседней деревни, он тоже охранял нас и часто дежурил на воротах, через которые уходили поезда-лесовозы из территории лагеря. Мать почему-то доверилась ему, все объяснила о чем думает и какие у неё намерения. Солдат очень посочувствовал её и поддержал её опасную затею, но дал согласие, что поможет ей в побеге. Договорились так, что когда он будет дежурить на воротах и будет на часах примерно перед утром, когда все крепко спят, собрать нас и сесть на один из вагончиков груженых лесом и спрятаться в бревнах, а когда будет выезжать, сообщит, что все в порядке, он пропустит её не заметив. Но строго наказал, чтобы никто не знал и не говорить нам ребятишкам.

Так оно и получилось, красноармеец сдержал свое слово. Мать собрала нас часа в 3-4 утра. Мы тихо вышли из барака, добрались до «кукушки», засели в бревнах и на сером свету проехали колючую проволоку. Время было осеннее, было уже холодно, мы мерзли, жались друг к другу, но молчали, потому, что мать строго наказала, чтобы мы не шумели. Мы поинтересовались у матери – куда мы едем? Но она прикрикнула на нас и успокоила, что едем домой к отцу. Мы успокоились, натянули на себя рваные куртки-телогрейки и молча, дрожа от холода, ехали и ехали…

Не помню, сколько мы ехали, но вскоре добрались до станции «Свободной» и там ждали поезд. Поезда ходили плохо и редко, народу ехала уйма, даже на крышах вагонов и тормозах. Помню я в первый раз увидел паровоз, как он пыхтя подошел к станции и издал такой сильный свисток, что я вырвался у матери из руки и бросился бежать в обратную сторону к станции. Тоня с Федей едва догнали меня и потащили обратно. Я весь дрожал от страха и дикими глазами глядел на состав вагонов, но уже было тихо.

В тот день мы забрались в одну из теплушек в угол. Народу была тьма, в вагоне было темно и сыро. Посреди стояла печка-буржуйка, но она не топилась, хотя и было холодно. Народ с узлами и ребятишками, рев, гомон, ничего не разберешь, кто куда едет, никто из нас не спрашивал, все боялись друг друга, кто с билетами, кто зайцем. Мы ехали, по-видимому, тоже без билетов, т.к. купить их было не на что. Наконец поезд тронулся и мы поехали на восток, в сторону Вяземского. По дороге на остановках никто не выходил, бегали только за кипятком или сырой водой, и то, если она была на станции.

Ехали мы совершенно голодные, то, что мать сберегла в бараке, съели пока ехали из тайги и мотались по станции. Голод донимал, хотелось спать, но сон не шел, думалось о том, как поесть. Мы помладше с Толькой все просили поесть. Толька стал поправляться от тифа и страшно хотел есть. Вообще как он выжил – ребенок, которому не было еще и одного года – это какое-то чудо, в которое даже поверить невозможно. Полный голод, никакого лечения, болезнь пущена на произвол, будет жить или нет неизвестно. И он выжил, худой, голые ребра и огромный живот, кожа свисала на лице и туловище, словом живой скелет для научной работы.

Мать боялась за него, не дай бог, что случится с ним в дороге, нас сразу же обнаружат и спрячут за побег туда «Где Макар пас телят». Но все пока шло благополучно, только на одной станции не помню какой, тоня побежала набрать кипятка и внезапно повстречала какого-то дядьку с нашей деревни. Тоня его узнала, но он её остановил первый и спросил, откуда мы здесь и как сюда попали. Тоня не ответила, но сказала, что с матерью находимся в вагоне, он схватил Тоню за руку и они помчались к вагону. Он стал кричать «Зиновья, Зиновья, где ты?». Но мать не отвечала, боясь, что о ней сообщили в ЧК и теперь ищут. Она прижала нас к себе, затихла и не подавала звука. Но сомнение брало, почему её называют по имени и этот момент Тоня стала кричать «Мама выходи, тебя ждет дядя!» и назвала его по имени. Мать решилась выйти и когда они встретились и мать все объяснила, т.к. знала этого человека по своей деревне. Он был ошеломлен побегом матери в такую осень холодную мокрую и совсем голодом, с маленькими детьми. Тут появилась его дочка, он быстро послал её домой, чего-нибудь принести поесть, поезд стоял на станции подолгу, потому времени хватило сбегать, да и дом их был недалеко от вокзала. Вскоре пришла дочь с большой круглой буханкой хлеба и еще что-то, соленые огурцы или капуста.