В том самом кафе, где нам так хорошо было сидеть на диванчике, пить латте, держаться за руки и тихо разговаривать о нас, я увидела его с девушкой. Они пили латте и держались за руки. Мне хватило гордости не подойти к их столику, но эта была последняя гордость, которая у меня осталась. Я впала в депрессию.
Был холодный пасмурный июнь. Дождь за окном плакал вместе со мной, то сильнее, то тише. Я сутками лежала на кровати, лицом к стене, и ревела. У меня разрушилась жизнь.
Я заставила себя удалить из контактов его номер телефона, мысленно обзывала Игоря всякими грубыми именами, приписывала ему всевозможные недостатки и пороки. Вспоминала его нежный взгляд, ласковые руки и понимала, что он самый лучший и любимый. Листала в телефоне фотографии, удаляла их по одной, а потом рылась в виртуальной корзине, чтобы восстановить. Расстались и расстались, думала я, надо это как-то пережить, но получалось плохо.
Несколько раз приезжала Лёлик со своим традиционным рецептом от несчастной любви: напиться и прийти к выводу, что все мужики сволочи, но мне не помогало. Мама пыталась меня отвлечь, пожалела и поплакала вместе со мной, а потом заявила, что у неё нет сил смотреть на мои страдания, и лучшее лекарство от любой беды – это физический труд.
– У меня горе, мама, а ты со своей философией, – всхлипнула я.
– Типун тебе на язык, – беззлобно фыркнула мама. – Горе, доченька, это совсем другое, лучше тебе не узнать. Труд не философия, а старый проверенный метод.
Причём труд, по уверениям мамы, должен быть тяжёлый и утомительный, чтобы вечером только голову до подушки донести. Она устроила меня на работу в Финляндию, собирать клубнику.
Почему я согласилась? Наверное, потому, что в тот момент мне было без разницы: собирать клубнику, бродить по лесам или реветь в своей комнате. Всё равно всё плохо и Игоря больше нет в моей жизни. Я поехала в Финляндию.
В небольшом симпатичном домике на земле нас жило восемь женщин, возрастом от двадцати по пятидесяти. В работу, хоть и нелёгкую с непривычки – стоять внаклонку и на коленях так долго мне никогда не приходилось, у нас даже дачи не было, я втянулась не сразу. Все вечера были свободны, до ближайшего селения, пополнить запас продуктов, мы выбирались только в выходные дни. Сначала мы относились друг к другу настороженно: чужие люди, разных возрастов и национальностей, но вскоре все перезнакомились.
Самая старшая и бывалая из нас, с опытом работы в детских лагерях отдыха, создала из восьми женщин ударный и дружный отряд. Она ловко распределила обязанности так, что никому не было обидно: две талантливые поварихи готовили на всех простую вкусную еду, остальные мыли посуду, убирали и заботились о доставке необходимых продуктов и предметов гигиены. Погода наладилась, в дни отдыха мы загорали и купались в чистой воде ближайшего озера. Вечерами, после ужина, лежали в полумраке дома и выслушивали друг друга. Каких только историй я не наслушалась. Смешных, поучительных, печальных и откровенно, до слёз, несчастных.
Я не забыла Игоря, но к концу клубничного сезона он больше не занимал места в моей душе, я его отпустила. Домой вернулась весёлой и счастливой, поцеловала маму и повела её в магазины: заработала я немного, но на один день хорошего шопинга нам вполне хватило.
Утром меня разбудила Лана:
– Вставай, Вика, ты на базар хотела, – тормошила она меня.
