За те пять минут, что мы идем по темным коридорам, я усилием воли останавливаю безумный поток мыслей и стараюсь себя не накручивать. В конце концов, рассуждаю логически, что со мной может произойти? Гаврилин знает, что я здесь, а Дорохов… не псих же он в самом деле. Хотя утверждение, конечно, спорное…
Оглядываюсь, надеясь, что позади идет Сема, но я одна. Бритоголовый тип все еще цепко удерживает меня за локоть, практически таща за собой.
Я будто в каком-то паршивом триллере в главных ролях. Все происходящее слишком странно, нереально, непривычно.
– Эй, помедленнее! Дама, между прочим, на каблуках, – недовольно ворчу я.
И сама себя хвалю – вот именно так и надо. Бояться мне действительно нечего. Хотя Дорохов смотрел на меня таким… пронизывающим взглядом, что я ожидаю, чего угодно, но не спокойного и доброжелательного разговора.
Когда массивные двери передо мной открываются, я вижу ярко освещенное помещение. На несколько секунд даже приходится зажмуриться, слишком уж тут светло по сравнению с тем, что все остальное здание погружено в мрачный полумрак.
Наконец мой взгляд фокусируется на виновнике приключений моего сегодняшнего вечера.
Дорохов сидит вальяжно на стуле, широко расставив ноги. Его волосы мокрые, лицо без следа краски. Успел сходить в душ, но, видимо, не нашел времени одеться. По крайне мере, сидит он по пояс обнаженный в одних темных рванных на коленях джинсах. Усмехаюсь про себя, думая о том, что он даже одежду выбирает определенную – наглую, дерзкую.
Я дергаю рукой, желая освободиться из жестокой хватки бритоголового, и он наконец отпускает, а после и сам исчезает, закрывая за собой дверь. И мы останемся наедине.
Волнение вновь взвивается во мне как торнадо. Я закусываю губу, впиваюсь ногтями в ладони, чтобы прийти в себя.
Он же всего лишь мальчишка, на десять лет меня младше, почему я себя чувствую так странно рядом с ним?
– Гаврилин в курсе? – нарушает тишину Дорохов, прерывая мой начавшийся поток самокопания.
– А как ты думаешь? – и это вопрос получается каким-то резким, тон неожиданно надменный.
Я осуждаю? Наверное, да. Сема пытался мне объяснить, что единоборства – это вполне нормально, это спорт. Но я все еще считала происходящее безумием, а людей, участвующих в подобном, слегка неадекватными.
Кто в здравом уме захочет бить другого и получать удары самому? А еще и будет кайфовать от всего этого… От боли, пота, сломанных костей и невменяемой агрессии.
Дорохов замечает, что с моей интонацией что-то не так. Весь подбирается, как зверь, готовящийся к атаке.
Он относится с наплевательским, казалось бы, отношением ко всему и ко всем вокруг, но заводится с полуоборота, как только чувствует, что на него смотрят свысока или обращаются недостаточно почтительно.
Я не собираюсь с ним спорить или учить его жизни, просто хочу уйти. Мы смотрим друг на друга упрямо, оба взвинченные происходящим. Я понимаю, осознаю, что мой тон для него как провокация, но изменить уже ничего не могу.
