Лето. Работают путейцы. Ингода, обгоняя поезд, вольно несет свои воды, а состав стоит на перегоне, пропуская встречный. Тронулся. Ползет, то по правильному пути, то по неправильному, пытаясь догнать самого себя по графику, и все больше отстает от расписания. За окном ночь, редкие огни бывших полустанков и снова тайга. Тусклый дежурный свет в вагонах. Тусклая проводница борется с дремотой. На последней узловой, пока меняли локомотив, немного проветрилась, но от духоты не спасает даже открытая в тамбур дверь. Тук – перестук, тук – перестук гремят колеса. Качнуло вагоны на стрелках. Застучали, забрякали они железными суставами. Притормаживает машинист. Привычно глянула на расписание. Бог мой!
– Пассажир. Пассажир. – Безжалостной рукой проводница, сдернув простыню, трясла ревизора.
– Ваша станция. Быстрее, быстрее.
Полусонный, в косо застегнутой рубашке, с пузатым портфелем в руке ревизор стоял на щебенке откоса и оглядывался по сторонам. Проводница, нецензурно ворча про пьяниц, подала ему пиджак и пожелала счастливо оставаться. Свет на станции горел в режиме жесткой экономии; тусклая лампочка над входом на пост, фонарь в руках дежурной и ослепительный прожектор, бьющий с площадки поста в соседний вагон. Матерясь почище проводницы, ревизор, запинаясь на щебенке, выбрался на перрон перед маленьким вокзальчиком. На двери висел амбарный замок поры строительства Транссиба под чутким руководством маршала Берии. Никто не встречал. В спящем поселке даже собаки не лаяли, только из-за сопок доносился шум уходящего поезда. Погас желтый глаз фонаря в руках дежурной, прощально мигнула лампочка над дверями, и вслед за прожектором мир окунулся в темноту ночи, только в небе миллиарды звезд. Но ревизору не до красот. Ситуация напоминала известное произведение Уэллса; «Россия во мгле». Куда столичным улицам разбитых фонарей до Забайкальских поселков. Здесь не то что лампочки, опоры с проводами приватизировала и утащила банда рыжих, а народ? народ им до лампочки Ильича, обгадив которого, они его план электрификации всей России, ужали до плана электрификации Московского княжества. Чубайсы знают – кому светить. Высокие ступеньки упирались в металлическую решетку. Отражением экрана монитора, лампочек пульта станции едва-едва светились окна поста. Не дотянуться. Ревизор тряс, стучал ногой по решетке, но пластиковые окна, надежные двери гасили все звуки и дежурная, прогоняя сон, спокойно пила крепчайший чай, в простонародье зовущийся чифиром. Прогудел сигнал оповещения. Четный. В луче фонаря мятая физиономия, в расхристанной рубашке, а луч прожектор локомотива бежит к перрону. Не до тебя рожа пьяная. Ори на здоровье, все заглушает грохот проходящего порожняка. Дежурная вглядывается в мелькающие в луче прожектора вагоны. Концевой с красным фонарем увозит децибелы.
–Что? Кому позвонить? Вы что с луны свалились?
– С поезда! В комбинат позвоните. Меня встречать должны!
– Какой комбинат? Вы что с луны? Напьются и шарахаются по ночам.
– Какой комбинат? У вас, что их десять?
Ревизор, наконец-то, нашел гербастое удостоверение, такие десятками продают в подземных переходах столицы, и тряс им перед стоящей за решеткой проводницей.
– У нас ни одного. До ближайшего.. –задумалась. – Километров двадцать. У-у-у.
Дошло до проводницы.
– Так вам на следующей станции надо бы было бы выйти. Там вас и встречают.
