Сначала Ставру штопали внутренности, после месяц комы, а затем он на протяжение полугода учился заново жрать, срать и ходить. Вместе болью, с тошнотой и с непроизвольным опорожнением Клыков вынуждено вырабатывал в себе терпение и пытался понять за что Рита поступила с ним так.
Он же в неё влюбился с первого взгляда, как сопливый прыщавый пацан. Распахнул душу, содрал кожу, вывернулся на изнанку, отдав всего себя. Даже замуж позвал, приведя в самое красивое место. Пылающее небо, зависшее на уровне глаз, огромный шар, багрянцем окрасивший почерневшую гладь, а под ногами каменная плита, парящая над пустотой.
Ставр на каком-то подсознательном уровне, уже тогда, увидев её на обледенелой набережной, понял, что приведёт Маргариту на бронзовый утёс. Как свою женщину. Как свою будущую жену. Как мать своих детей. И привёл, повторяя мамину мечту, вложенную в сказки на ночь, что та рассказывала маленькому Ставруше перед сном.
А Марго обосрала всё… И мамины мечты, и лелеяные мужчиной надежды, и каждый шаг продуманного жизненного плана.
Ставр жил местью. Скорее всего, именно она вытащила его с того света. Самая примитивная жажда мести толкала Клыкова к первым самостоятельным шагам. И воспоминания…. Он выискивал в памяти каждую секунду, проведённую вместе, смаковал каждую минуту общего прошлого, помирал от невозможности коснуться неё.
И сквозь эти картинки в ячейки памяти просочилась последняя фраза, сказанная Маргаритой над его истекающим кровью телом. «Я тебя вспомнила, Ставр. Восемнадцать лет назад. Дом Валуева. Твоё посвящение в стаю. Моя семья, уничтоженная дикими животными. Клятва, данная на последнем вдохе папы. Наследник Демида должен сдохнуть».
Вот тут-то Клыкова скрутило по-настоящему. Самая позорная страница в его жизни, от которой он все эти годы пытался откреститься. Пытался отмыться, очиститься и забыть, как страшный сон, который растворяется с приходом света.
Самое ужасное — будучи двенадцатилетним мальчишкой Ставр старался подражать человеку, которого он считал отцом. Пацан хотел быть таким же сильным, властным, гордым и жестоким. Сейчас тошно, а тогда он даже перенял манеру общаться с матерью и не считал зазорным для порядка отлупить женщину. Мужчина клана — царь, бог, хозяин мира, альфа. А все остальные созданы для прислуживания и создания комфорта.
В тот жуткий день Демид решил, что волчонок вырос и его можно ввести в семью. Накануне по спине под иглой мастера расползлись чернильные линии скалящегося волка — отличительного знака стаи, кровь прилично разбавил крепкий алкоголь, а мысли задурманила травка.
Сука! Каким-же крутым и взрослым Ставр себя ощущал! Скажи ему Демид порвать кому-нибудь глотку, и он сделал бы это одними зубами, находясь под ядрёным коктейлем, выжигающим всю человечность внутри.
Странно, Ставр плохо помнил возвращение после рейда домой, но в память навсегда впечаталась ползающая в ногах у Демида мать и умоляющая не губить сына. Тогда отец отвесил её звонкую оплеуху, от которой по светлому мрамору разлетелась россыпь красных капель, и для пущего удовлетворения отпихнул её ногой.
А потом был красивый сад, освещённый звёздными гирляндами, развешанными по раскидистым кронам деревьев, большой и дорогой дом, наполненный музыкой и смехом, маленький мальчик примерно двух лет, бегущий, раскинув в стороны руки…
Из чёрной прорвы воспоминаний Ставра выдрал телефонный звонок. Бойко Аркадий Степанович. Человек, подобравший его с улицы в самый сложный момент, вытащивший из самобичевания и убийственного депрессняка, поверивший в него и поставивший на место погибшего от передоза сына.
