Она сломала Джей Си, сломала человека, которого я любила больше всех на свете, и было неясно, станет ли он когда-нибудь прежним. Неделями за мной носилась его бледная безликая тень, а все эмоции словно высосал какой-то этнический дух. Иногда он оживал и публиковал что-то по-детски трогательное и романтичное в своих затухающих социальных сетях, но это только подтверждало, что до излечения еще далеко.
И когда счет бесконечного, казалось, страдания пошел на месяцы, я вошла в судейский комитет той литературной премии.
Дневник Николаса Ямина
5 декабря 2023 года
Я поеду к ней, чтобы между нами больше не оставалось недомолвок. Чтобы она не пряталась за фасадом своего неистребимого обаяния и не заговаривала мне зубы. Она посмела бросить мне такой вызов, который просто невозможно замолчать. Невозможно притвориться, что ничего не было.
Рукопись ее нового романа лежит рядом с бокалом виски, который я наполнял уже дважды. Стопка листов, скрепленных огромным зажимом. "Маргарет Митчелл", "До первой искры", "Роман". Еще на этапе печати этого названия на первом листе у нее должна была дрогнуть рука, она должна была остановиться, одуматься. Вспомнить все то, что нас связывало, все то хорошее, что мы дали ей, что отец дал ей, и перестать набирать этот текст буква за буквой.
В каком кошмарном бреду она решила, что это хорошая идея?
Задумала ли она это в ту же минуту, когда я рассказал ей все? Идиот, как я мог это допустить! Но держать это в себе было уже невыносимо, а она была такая милая, такая понимающая, такая… Проклятье, даже сейчас, оглядываясь назад, я вспоминаю ту симпатию, которую она вызывала во мне тогда. Казалось, что человек, который был так открыт сам по отношению к тебе, заслуживает откровения в ответ. И я открылся. Распахнул перед ней всю свою истерзанную душу и прямо показал, какая точка в ней самая болевая. Не просто шрам, а рак. И она не нашла ничего лучше, как добить меня.
Сразу ли она решила искромсать меня на кусочки или что-то в ней вызвало это желание? Может, в какой-то момент ей показалось, что я к ней несправедлив, что я недооцениваю ее, и решила поднять ставки.
Конечно, все это время я думаю о шантаже. Даже на следующий день после того, как я ей открылся, мысль о том, что я отдал в ее руки слишком серьезное оружие против себя самого, закралась в мои мысли. Но она вела себя как обычно, ничего не изменилось, и я расслабился, очевидно, зря.
Может, пока я думал, к чему могла привести моя излишняя откровенность, она уже стучала своими ноготками по клавиатуре, набирая это название, которое, возможно, придумала еще тогда, на яхте, когда меня тошнило словами, которые нельзя было больше сдерживать. Она написала ее так быстро, что я не мог поверить своим глазам, когда читал. Целые десятки страниц убеждал себя, что слишком эгоистичен, предполагая, что это обо мне. Не мог поверить, что она буквально раскрасила своим языком мою боль, расписала ее на необходимый объем слов и подала, как ни в чем не бывало.
Она хорошо понимала, какую бомбу принесла и подложила в мой кабинет. Это я видел по ее глазам: они не бегали, она их не прятала, но была полна решимости отстаивать необходимость существования этой книги. Она оправдывала свое предательство коммерческими выгодами. Деньгами. Популярностью. Предлагая подвесить меня за ноги на веревке на растерзание диким птицам и зверям, она говорила о том, что эта книга сможет многим помочь. А я в тот момент еще не понимал, о чем она говорит. Потому что даже в кошмарном сне не мог представить, что смогу увидеть то, что мучает меня уже больше года, написанным отличным языком М-литературы.
