Я посмотрела на Эйдигера — он продолжал обнимать так крепко, что дышать становилось все труднее, — и утонула в льдисто-голубых глазах скандра.
Почему-то вспомнилась Оля у постели раненого Вархара после схватки на рубежах Академии Войны и Мира. Она смотрела на своего варвара как на бога во плоти. Видела все его недостатки, но согласилась бы хоть сейчас пойти под венец, лишь бы скандр побыстрее поправился.
Вспомнился мне и момент, когда Вархар забрал Олю, меня и Сласю с поля брани рядом с вотчиной внушателей. Собирался улететь в световом пузыре, спасая нас от гибели. Тогда внушатели почти проиграли крипсам. Но явился наш могучий ректор, а еще Бурбурусс и другие военачальники. Привели несметную армию, и… мы победили.
Хорошо, что сейчас война ограничится спортивными состязаниями. Хотя… варвары из родной Академии и их способны превратить в сражения. Но теперь, когда мы выступали на стороне перекрестий, против шантажистов-завоевателей, я этому только радовалась.
Бурбурусс и Лархар ушли из нашей многострадальной квартиры вслед за Гвендом и его подопечными. Вархар подмигнул Сласе, кивнул Эйдигеру и подтолкнул Ламара к выходу.
А старший Мастгури и не думал выпускать меня из объятий. Мрагулка ретировалась последней. Ее поторопил зычный вопль Генерала:
— А ну все на тренировку соби-ирайсь! Ой, на военные учения соби-ирайсь! Короче, кто не вышел, считайте себя инвалидами.
Когда интеллект особо одаренных варваров родной Академии перед чем-то пасовал, включались смекалка и боевой настрой. И вот они уже не пасовали ни перед чем.
Только сейчас я ощутила, как сильно перенервничала за это утро. Шутка ли! Взрывы под окнами, выжигание внутренностей прохожих, безумные мрагулы во всех шкафах и под кроватями… Такое не каждый день случалось даже в Академии Войны и Мира. Ноги подкосились, и я чуть не осела на пол, но Эйдигер, как и положено настоящему скандру, подхватил и осторожно усадил на кровать. А сам устроился рядом, внимательно заглянул в лицо и уже безо всяких диких заигрываний заботливо спросил:
— Ты в порядке, Лисичка?
Лисичкой меня называла Оля. Это было мое детское прозвище, наша с сестрой тайна. Но мне совершенно не хотелось поправлять Эйдигера. Напротив, его льдисто-голубые глаза — сейчас ласковые, сияющие, его улыбка — уже почти совсем человеческая, теплая рука на талии превращали ужасное утро в прекрасное.
Снова я сомлела рядом с Эйдигером. Захотелось, чтобы наше уединение тянулось как можно дольше.
— Ты в порядке? — повторил старший Мастгури, заметно напрягаясь.
— Фуф, да, да, — выдохнула я, окончательно приходя в себя. — Просто все случилось так неожиданно…
— Не переживай, малышка. — Эйдигер снова осторожно погладил по спине. — Мы справимся. Не впервой. Зальсы уже проигрывали нам. И даже не спортивные соревнования — войну!
Я машинально кивнула, не в силах глаз отвести от чувственных губ старшего Мастгури. Даже в Академии внушателей он казался мне очень привлекательным мужчиной. Теперь же, когда Эйдигер «прокачался» энергией жизни, как выражались местные, он здорово помолодел и заметно похорошел. Я чувствовала себя рядом с ним, как старшеклассница перед самым популярным парнем школы. Эйдигер еще немного погладил меня, внезапно подхватил, наклонил и поцеловал. Так, что я совершенно потеряла чувство реальности. Его губы касались мягко, осторожно, а затем все настойчивей. Язык ласкал, горячее дыхание смешивалось с моим, под пальцами ошалело билось сердце скандра. Несколько минут я наслаждалась этим, как ничем прежде. Забыла о том, что надо дышать, о грядущих боях-состязаниях и даже о том, что так и не переоделась из ночнушки во что-то более приличное.
