«Девчонки» поддерживая друг друга вывалились из палаты и закрыли за собой дверь.
Юрий Львович вытащил из-под подушки триста долларов.
– Мне нужно срочно позвонить другу, – попросил он. – Я понимаю, что любая услуга стоит денег. Триста баксов за две минуты, приемлемая цена?
– Господи, – рассмеялся врач. – Ваша фамилия, кажется, Перман?
– Так точно, – настороженно ответил Юрий Львович.
– Так может ли Натан Мойсеевич Перельман отказать Юрию Львовичу Перману за какие-то триста долларов разговор с другом?! Вы лучше скажите мне, как вы дошли до жизни такой, что вас привозят в арестантскую палату? Вы кого-нибудь убили? Обокрали? Изнасиловали?
– Что вы? – не веря своему счастью, пробормотал Юрий Львович. – Я тут по недоразумению. Завтра утром все выяснится и меня отсюда заберут.
Врач вытащил из кармана халата мобильник, передал его Перману и спрятал в другом кармане три сотенных бумажки.
– Честно говоря, – сказал он утешительно, – я не помню случая за тридцать лет практики, чтобы отсюда уходили домой. Или в тюрьму, или на кладбище. Любое преступление – это недоразумение.
Юрий Львович набрал номер Аркадия Кеосаяна и чуть не задохнулся от радости, когда услышал знакомое «Алле».
– Аркадий, ты знаешь, где я нахожусь?
– Ну где ты можешь находиться? Складываешь бабки вместе с Раей в наволочку от подушки, – пьяным голосом сказал Аркадий. – Сколько можно собирать, Юра? Ты уже давно мог бы купить автопарк, а ездишь на работу на троллейбусе. Деньги отдал?
– Нет, – сказал Перман, косясь в сторону врача.
– Не понял? – тут же протрезвел Аркадий. – Что-то случилось?
– Начальника полиции и меня арестовали при передаче денег. Сейчас я нахожусь в больнице в Дубках. Но завтра меня могут вернуть назад. Они обещали применить ко мне физические меры воздействия. Я прошу тебя, забери меня отсюда. И позвони Рае, что я уехал в командировку. Если она узнает, где я, у нее будет второй инфаркт.
– Я все понял, – четко сказал Аркадий. – На каком этаже твоя палата? Сколько там человек? Кто врач?
– Кажется, на четвертом. Палата закрывается на ключ. Ключ находится у Натана Мойсеевича.
– Мы находимся на пятом этаже, – уточнил Натан Мойсеевич, – а ключ висит в ординаторской под замком.
– Ты слышал? – спросил Аркадия Перман.
– Слышал, – ответил Аркадий. – Передай трубку врачу.
– Он хочет переговорить с вами, – прикрыв рукой мобильник, обратился к врачу Юрий Львович.
– Я не имею права ни с кем говорить из родственников и знакомых пациентов этой палаты, – скрестив руки, запротестовал Натан Мойсеевич. – Я и так уже наговорил на десять лет.
– Но поймите же, – заволновался Юрий Львович, – я не подследственный, не обвиняемый, я – свидетель. Меня даже не приковали наручниками к кровати, не выставили за дверью полицейского. Я безвредный, как майский жук. Просто мне стало плохо, и я оказался тут у вас. Он помолчал и обратился снова к Аркадию – Он не может говорить с тобой.
– Две минуты, кажется, истекли, – сказал врач. – Не рвите себе душу, Юрий Львович. Отсюда домой никто никогда не уходил без разрешения прокурора. Верните мне телефон, и если у вас больше жалоб нет, встретимся утром.
– Ты слышал? – запричитал в телефон Перман.
– Отдай этому поцу телефон и жди меня. Ни с кем больше не разговаривай. Если можешь, усни.
Аркадий отключился и Перман передал телефон Натану Мойсеевичу.
– Единственное, что я могу для вас сделать, – сказал врач, – это угостить вас куском торта и чашкой хорошего кофе. Моя дочь в Израиле сегодня впервые в мире пересадила поджелудочную железу, что мы и отмечаем.
