Курт Вагнер, несмотря на терзавшие его сомнения, всё же решился на поступок, который потряс Хинтеркайфек не меньше, чем известие о беременности Виктории.
Что им двигало? Общественное мнение, оказывавшее на него колоссальное давление? Искреннее сочувствие к судьбе несчастной женщины? Или же надежда укрепить своё влияние и положение в округе, породнившись с семьёй, пусть и такой противоречивой? Возможно, все эти факторы сыграли свою роль.
Как бы то ни было, Курт Вагнер отправился к Андреасу Груберу с просьбой отдать ему в жёны свою дочь Викторию. Это был беспрецедентный шаг, вызвавший удивление и пересуды. Многие не понимали, зачем уважаемому человеку связывать свою жизнь с женщиной, запятнавшей себя скандалом и дурной славой.
Брак с Куртем, безусловно, мог бы стать спасением для Виктории. Он мог бы избавить её от клейма инцеста, обеспечить ей стабильное будущее и вернуть уважение в глазах общества. Вагнер был состоятельным и влиятельным человеком, и его поддержка могла бы изменить жизнь Виктории к лучшему. Но было ли это искренним желанием помочь несчастной женщине или просчитанным шагом, направленным на достижение собственных целей? Об этом знал только сам Курт Вагнер.
Но Андреас Грубер, поддавшись, возможно, своим самым глубоким комплексам и, как мы теперь знаем, под влиянием определённых обстоятельств, которые, к сожалению, навсегда остались скрытыми от нас, ответил Курту Вагнеру резким отказом.
«Свою дочь я и сам могу приласкать», – цинично сказал он, не стесняясь никого и ничего.
К сожалению, этот отказ лишил Викторию возможности хоть как-то изменить свою жизнь, получить хоть малейшую надежду на избавление от той тягостной зависимости, в которой она оказалась. В порыве чувств, которые нам сейчас сложно понять, Андреас запер дочь в шкафу, чтобы она даже не могла взглянуть на человека, который, возможно, мог бы стать для неё опорой.
Вероятно, он понимал, что брак Виктории с Куртом мог привести к потере контроля над тем, что было для него самым важным. Из документов следует, что именно Виктория должна была унаследовать Хинтеркайфек, а значит, и её будущий ребёнок имел бы права на имущество. Если бы Йозеф был признан сыном Курта, то последний, как муж и отец, также мог бы претендовать на владение землёй. Андреас, по-видимому, не мог допустить такого.
1919 год, зима вцепилась в Хинтеркайфек мёртвой хваткой, принеся с собой не только стужу, но и рождение Йозефа – сына Виктории. В этом имени, Йозеф, звучала ирония. Ведь Йозеф в переводе с иврита означает «Бог умножит». А в Хинтеркайфеке множились лишь горе и тайны. Вопрос об отцовстве,не давал покоя ни Виктории, ни Курту.
1915 год
Сомнения терзали Курта, не давая ему обрести душевный покой. Йозеф… действительно ли он его сын или всего лишь свидетельство постыдной тайны, отголосок инцеста, которым полнилась деревня? Он боялся стать пешкой в чужой игре, расплачиваться за грехи, к которым не имел отношения.
Однажды, в серый осенний день, когда дождь монотонно стучал по стеклу, Курт принял решение, словно сбросив с себя тяжкий груз. Не в силах больше терпеть гнетущую неизвестность, он отправился в полицейский участок.
Там, в скромном кабинете, он изложил свою версию событий. Говорил сдержанно, но уверенно, стараясь не поддаваться эмоциям. Он заявил о своих подозрениях в отношении Андреаса и Виктории, об инцесте, плодом которого, по его мнению, был Йозеф. Он подчеркнул, что у него нет доказательств, но он больше не может игнорировать слухи и собственные сомнения.
