Дорожка утыкалась в большие деревянные ворота, запертые на засов. Помимо засова на дверях болтался рыжий от ржавчины амбарный замок.
Не удивительно. Раз мельница не работает, естественно ее закрыли – не оставлять же ворота нараспашку. Закрытые ворота не были преградой для Анчута, но он пока не стал подходить к ним вплотную, а решил обойти строение по кругу.
Скрипели от ветра деревянные лопасти. Анчут прислушался, никаких других звуков, а уж тем более песни слышно не было. Хотя озерницы говорили, что поют только ночью и далеко не каждой. Окон внизу в деревянных стенах не было, но с обратной стороны здания тоже оказалась дверь, но гораздо меньших масштабов, чем главные ворота. Перед дверью – мощенная камнем площадка. С одной стороны возле стены лежал грудой сваленный старый деревянный хлам. Анчут стоял перед дверью, не решаясь подойти проверить закрыто или нет.
Интуиция уговаривала его развернуться и идти в деревню. Он колебался. Но со стороны озера, которые действительно было отсюда совсем недалеко, отчетливо доносился плеск воды. И вряд ли это были утки.
Анчут обернулся посмотреть, там ли Баламутень, но в сгущавшихся сумерках ничего разглядеть не удалось.
Перед дверью была проведена беловатая линия. Бес присел и вгляделся. Мел что ли? Охранный круг? Но он совсем не чувствует силового поля.
Анчут осторожно протянул руку, готовый в любой момент ее отдернуть, и провел пальцем по светлой черте. Ничего не случилось, только на кончике пальца осталась белая пыль. Анчут поднес руку к лицу, принюхался, растер в пальцах – действительно обычный мел. Он смелее потер каменную кладку, мел легко стирался. Странно, может дети рисовали?
Раздался тихий скрип, Анчут поднял взгляд. Дверь была приоткрыта. За дверью кто-то был? Сверкнули глаза, метнулась тень? Или показалось?
Анчут открыл дверь шире и заглянул внутрь.
Обстановка тонула почти в темноте. В центре помещения просматривалась деревянная винтовая лестница, ведущая наверх в башню. Немного света попадало на неё сверху, из окон, расположенных выше.
На лестнице стояла девочка. Маленькая, лет шесть-семь. Тоненькая хрупкая фигура, простенькое платьице чуть ниже колен, ручки прутики. Лица при таком освещении было не разглядеть.
– Ээй… – осторожно позвал Анчут.
Девочка не ответила.
– Привет, малышка, ты тут одна?
Анчут сделал осторожный шаг внутрь. Густые волосы девочки облаком окутывали плечи. Она стояла неподвижно, как каменная статуя. Казалось, даже не дышит.
В голове Анчута крутились мысли. Ей не холодно в летнем платье? Что она вообще здесь делает одна в темноте? Или она не одна? Странная история, надо уходить и выяснять подробности в деревне, пока тут чего не вышло.
Вдруг девочка открыла рот и тихонечко запела. Это была такая странная песня, без слов. Девочка напевала какой-то грустный, но такой прекрасный мотив. От него щемило сердце и на глаза наворачивались слезы. Хотелось подойти к ней. Песня ее журчала и обволакивала Анчута, успокаивала, как колыбельная, лишала воли.
Это непонятное душевное состояние очень не нравилось Анчуту. Он ощущал странное, в чем-то даже приятное волнение, к которому примешивался страх и некоторая доля отвращения. Чем дольше звучала песня, тем больше Анчут терял способность трезво оценивать ситуацию. Он огромным усилием воли, заставил себя сначала отвести взгляд от девочки, потом закрыть руками уши.
