Блант вошел в комнату своей особой поступью – энергичной, но бесшумной. Знаменитый охотник – крепкий мужчина среднего роста, довольно плотного телосложения. Лицо с годами приобрело оттенок красного дерева, да и выражение его несколько деревянное. Взгляд его серых глаз, кажется, всегда устремлен в некие чужеземные дали. Он очень молчалив, а если удается втянуть его в беседу, говорит мало и так отрывисто, словно слова извлекают из него против воли.
Вот и теперь лишь бросил резковатое: «Как поживаете, Шеппард?», а потом застыл перед камином, уставившись поверх наших голов на что-то крайне любопытное, происходящее в Тимбукту.
– Майор Блант! – окликнула его Флора. – Не расскажете, для чего эти африканские штучки? Уверена, вы все о них знаете.
Гектор Блант прослыл чуть ли не женоненавистником, однако я усомнился в этом, глядя, как стремительно он рванул на зов Флоры. Они вдвоем склонились над витриной с диковинками.
Я не на шутку испугался, что миссис Экройд возобновит разговор о приданом, и начал поспешно пересказывать содержание статьи в «Дейли мейл», которую прочитал этим утром. В статье шла речь о новом сорте душистого горошка. Миссис Экройд ничего не смыслит в цветоводстве, зато она тоже почитывает «Дейли мейл» и нипочем не признается, что не в курсе злободневных тем, затронутых на ее страницах. Словом, мы смогли вести эту увлекательную беседу, пока к нам наконец не присоединились Экройд и его секретарь. Сразу после этого Паркер объявил, что ужин подан.
Меня усадили между миссис Экройд и Флорой. Блант был соседом миссис Экройд по левую руку, а рядом сидел Джеффри Реймонд.
За столом было невесело. Экройд был сам не свой. Он выглядел очень несчастным и почти ничего не ел. Разговор кое-как поддерживали миссис Экройд, Реймонд и я. Флора, казалось, заразилась депрессией от дядюшки, а Блантом овладел обычный приступ молчаливости.
Сразу после ужина Экройд взял меня под руку и увлек в свой кабинет.
– Кофе подадут сюда, и больше нас уже никто не побеспокоит. Я велел Реймонду проследить, чтобы к нам никто не входил.
Я ничего на это не сказал, но не переставал пристально за ним наблюдать. Экройд явно пребывал во власти сильнейших эмоций. Он расхаживал туда-сюда по комнате, и лишь когда вошел Паркер с кофейным подносом, наконец опустился в кресло перед камином.
Кабинет Экройда был уютной холостяцкой берлогой. Вдоль одной из стен тянулись книжные стеллажи. Кресла были большими, обтянутыми темно-синей кожей. Обширный письменный стол у окна занимали стопки документов, тщательно рассортированных и разложенных по папкам. На круглом столике лежали журналы и спортивные газеты.
– В последнее время у меня возобновились колики после еды, – как бы между прочим заметил Экройд, наливая себе кофе. – Вы должны дать мне еще немного этих ваших пилюль.
Я удивился, что он так явно пытается создать впечатление, что наша встреча вызвана медицинскими проблемами, но решил подыграть.
– Так я и думал. Поэтому прихватил кое-какие снадобья.
– Что бы я без вас делал! Давайте их сюда.
– Они в моем саквояже, а он остался в холле. Пойду принесу.
Экройд задержал меня жестом.
– Не трудитесь. Паркер сходит. Принесете саквояж доктора, Паркер?
– Слушаюсь, сэр.
Паркер вышел. Я уже собирался заговорить, но Экройд упредил меня.
– Не сейчас. Подождите минутку. Вы же видите, я так взвинчен, что с трудом держу себя в руках.
