Пятница, пятое. Вечер
Следующую неделю министр внутренних дел придерживался обычного распорядка. Он более или менее привык к приступам боли, хотя они стали чаще и бывали мучительнее. Он обещал себе, что обратится к врачу на следующий день после того, как представит законопроект в парламент. А пока, когда боль грозила стать невыносимой, глотал по три таблетки аспирина и становился все более подавленным и угнетенным. И все реже вспоминал о письме Джейн Харден.
Сестра Рут, сама ипохондрик, постоянно навязывала ему какие-то странные пилюли, таблетки и капли. Завела привычку заходить к Дереку после обеда с пакетами из аптеки и сводящими с ума советами и соболезнованиями. В пятницу вечером он удалился к себе в кабинет, попросив жену, если появится Рут, сообщить ей, что он очень занят и его нельзя беспокоить. Жена некоторое время смотрела на него, а затем предложила:
– Велю Нэшу сказать, что нас обоих нет дома.
Министр помолчал и смущенно попытался объяснить:
– Мне с ней как-то…
– Она мне тоже надоела, – призналась жена.
– Однако, Сесиль, она чрезвычайно добра. Не лучше ли будет…
– Следовательно, ты ее примешь?
– Ни в коем случае.
– Вот и отлично, Дерек. Значит, я дам указание Нэшу. Боли тебя в последнее время тревожили?
– Еще как. Спасибо, что интересуешься.
– Поэтому ты такой раздражительный. Глупо с твоей стороны не показаться врачу.
– Я же тебе говорил, что пойду к Джону Филиппсу, как только пройдет мой законопроект.
– Решать, конечно, тебе. Сказать Нэшу, чтобы подал кофе тебе в кабинет?
– Да, пожалуйста.
– Хорошо. – Она так отчужденно произнесла это «хорошо», словно хотела показать, насколько ей было скучно слушать все, что он говорил. – Спокойной ночи, Дерек. Я лягу рано и тебя не потревожу.
– Спокойной ночи, Сесиль.
Она шагнула к нему. По неловкости его поцелуй пришелся не в щеку, а в губы. У Дерека даже возникла мысль, что надо бы извиниться, но он лишь повторил «Спокойной ночи» и отправился в кабинет.
Там его ждал секретарь Рональд Джеймсон. Он только что окончил Оксфорд, был энергичным молодым человеком, но не из тех, кто чересчур усердствует. Работал хорошо и отличался смышленостью. О’Каллаган считал его вполне сносным секретарем и даже располагающим к себе человеком. Но нынешним вечером вид Джеймсона вызвал в нем раздражение и поверг в уныние.
– Что вам, Рональд? – Сэр Дерек опустился в кресло и потянулся за сигарой.
– Звонил сэр Джон Филиппс. Он хотел бы, если вы свободны, зайти к вам сегодня вечером.
– Филиппс? Ему кто-нибудь говорил обо мне? Что ему надо? Это профессиональный визит?
– Не думаю, сэр. Сэр Джон не упоминал о вашем… нездоровье.
– Позвоните ему и скажите, что я с удовольствием приму его. Что-нибудь еще?
– Эти письма… пришло еще одно с угрозой. Позвольте, сэр, я позвоню в Скотленд-Ярд.
– Нет. Это все?
– Было всего одно письмо с пометкой «личное», я положил его на стол.
– Будьте добры, подайте мне.
Джеймсон принес письмо, О’Каллаган посмотрел на конверт, и у него возникло ощущение, словно он проваливается вниз в кабине лифта. Письмо было от Джейн Харден. Он уронил руку с зажатым между пальцами конвертом и остался сидеть, глядя на огонь, с незажженной сигарой во рту. Рональд Джеймсон застыл в неловком ожидании. Наконец, достав зажигалку, поднес ее к сигаре О’Каллагана.
