Установив личности уличенных в пьянстве и драке, Форш для проформы поинтересовался причиной поединка.
– Мне его физиономия не понравилась! – заявил Женя.
– Мне тоже, – сказал Леонид сгоряча, хотя на самом деле он попросту защищался.
Уже на следующий день докладная была в деканате. Снова пришлось писать объяснительную. Соломин понимал, что висит на волоске: второй залет. И все-таки русский авось – надежда на чудо – не давал ему впасть в полное уныние. Тем более что реакция администрации протекала замедленно: шли дни, и было все тихо. Может, как-нибудь обойдется, думал студент, дадут еще одного строгача, и на этом успокоятся. Но гром грянул. Грянул он в виде фразы: «105-ая комната, завтра в полном составе в 11 часов – на ковер к ректору»!
С тяжелым сердцем, поникнув головой, ступил Лёня на большой красный ковер. Сели за длинный стол и таким образом оказались к Виктору Петровичу Живописцеву (его в шутку называли Ректор Петрович) вполоборота. Державшийся солидно, как того требует положение, он тем не менее казался скорее доброжелательным, чем строгим. Он вставал с кресла, прохаживался, обращаясь с вопросами то к «виновникам торжества», то к представителям деканатов. Шура Николев был спокоен и почти дерзок. Ничего не отрицал. В его тоне звучало: я – взрослый человек (и это соответствовало истине), хочу – пью, хочу – нет. Его рассудительность и чувство собственного достоинства не могли не внушать уважения. Виктор Петрович, похоже, думал так: ну, с этим динозавром все ясно, а что делать с остальными гавриками? Естественно, помимо поведения, речь зашла об успеваемости вызванного на ковер квартета. Успеваемость была неплохой, без хвостов, хотя и с тройками. Первокурсник-гидролог Паша, подражая Шуре, тоже бодрился. Зато самые моложавые на вид Лёня и Малый явно были напуганы.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
