– Иак, а что? – начала она. – Я у тебя на приёме надысь была?
– Была, – подтвердила фельдшерица.
– Вот! – бабка обвела нас взглядом победителя.
– И что? – встрял Митрич.
– А то, старый пень! Михална мне сердце-то послушала, и говорил: хикардия у меня. Вот! – Степанида гордо выпрямилась. – Так и помереть, говорит, недолго. Нервничать нельзя, отдыхать больше, – перечисляла старушка, старательно загибая пальцы. – А когда тут отдыхать? То уборка, то засолка, то огород! Помочь ить некому! У всех свои дела! Где тут матери дела поделать? – распалялась бабулька. – На работе суета, дома полно людей.
– Да тише ты, угомонись, – поморщился председатель.
Митрич стоял и восхищённо таращился на раскрасневшуюся Степаниду. На лице его застыла блаженная улыбка, дядь Вася явно вернулся мыслями в свою молодость. В ту саму пору, когда сцепились из-за него Стёпка и покойная Таисия.
– Степанида Фёдоровна, я ж вам капельки прописала, – встряла Зинаида. – Вы их пьёте?
– Пью, всё, как велено, утром и вечером, – кивнула бабушка.
– Да ты ещё нас переживёшь Стёпушка. Какие твои годы! – ухнул Митрич.
– Тебя так точно, конь плешивый, – хмыкнула подруга дней его суровых.
– Ну, хорошо, – повысив голос, снова заговорил Иван Лукич. – Решила ты, Степанида, гроб примерить. Тьфу ты, и ведь взрослая баба… женщина! А ума… – Звениконь махнул рукой и продолжил. – Домовину ты откуда взяла?
– Так я Рыжего попросила, он и притащил, – с готовностью объяснила старушка.
– Пьёт? – печально вздохнул Митрич.
– Пьёт, – кивнула баба Стёпа.
– Но почему сюда-то? У тебя что, своего дома нет? Тащи к себе и выставляй во дворе. Там и примеряй сколько влезет! – рявкнул председатель, не выдержав накала страстей.
– Да ты что, Лукич, белены объелся? Михална, он головой-то не сильно повредился, когда бухнулся? – возмутилась Степанида.
– Теперь-то что не так? – устало вздохнул Иван Лукич, вытащил из кармана огромный клетчатый платок и промокнул лоб.
– Всё! дома у меня что?
– Хозяйство, – первым откликнулся Митрич.
– Хозяйство имеется, верно, – фыркнула Степанида. – Дома у меня семья! Дочка с зятьком, да внуки на побывке. Ну и Коленька мой, куда ж ему деться.
В этот момент мне показалось, что бабулька едва сдержалась, чтобы не показать Митричу язык. Мол, проворонил своё счастье, теперь локти кусай. Дядь Вася печально вздохнул и полез за очередной цыгаркой. Надо бы выяснить у него, где такой знатный табачок берёт.
– И что? – прервал мои мысли председатель.
– А то, дурья твоя башка! – Степанида упёрла руки в бока и сверкала глазами. – Коленька мой увидит меня в гробу, опечалится. А то и с перепугу помрёт, родименький! Останусь без кормильца!
– Ну, дура баба, как есть дура! – плюнул председатель, махнул рукой и вышел из комнаты, не оглядываясь.
За ним побежала Зинаида.
– Иван Лукич, вы меня до дома-то подвезёте?
– Подвезу, чего уж… – пробурчал председатель уже на выходе.
– Чегой-то я дура? А? Ты сам подумай, Лукич! Дом-то пустой, нет тут никого. Вот я и того! А тут вы! Я ж не знала! А всё ты, конь плешивый!
Степанида зыркнула на опешившего Митрича и метнулась вслед за Зиной и Звениконем.
– А я-то с какого боку?
Дядь Вася отмер и пошёл следом за весёлой компанией. Через минуту я остался совершенно один в комнате с домовиной по центру.
