– Люблю, лорд Редсворд, – подтвердила Анастасия, – я люблю дождь, грозы и туман. Люблю погоду пасмурную, ветер. Осень – прекрасное время года.
– Как хорошо, что в первый осенний день я познакомился с вами, сударыня, – произнес граф. – Возможно, и второй осенний день принесет мне счастье вас увидеть.
Княжна смотрела задумчиво, спокойно. В синих глазах отражалась ее душа, но что – что хотела сказать ее душа этим взглядом? Ричард не знал ответа. Музыканты заиграли вальс, и рука Анастасии как-то неожиданно оказалась в руке Ричарда: оба не заметили, как начали танцевать. А танец был волшебный, невообразимый. Маркизу и княжне – обоим казалось, что в зале они одни, что музыканты играют специально для них, что только ими наполнен этот мир, и что только здесь, сейчас, в этом танце есть жизнь, и на свете нет ничего, имеющего значения. Они танцевали и танцевали, кружились по всему залу и неотрывно смотрели друг другу в глаза.
Ричард никогда, никогда прежде не чувствовал себя настолько счастливым, а свою жизнь – настолько полной и удивительной. Теперь наконец все обрело смысл, он перестал себя терзать вопросом, который мучит всех молодых людей: зачем я живу на свете? Он знал зачем. Знал, для чего, ради кого. Ради нее! Потому что он любит ее. Это он осознал в тот миг, когда они начали танцевать. Он знал теперь, что вся его жизнь, весь его мир сосредоточены в этой молодой девушке. В синих глазах ее он видел задумчивую страсть и был готов умереть за поцелуй княжны.
Когда вальс закончился, они остановились. Княжна сделала ему реверанс и произнесла:
– Завтра в полдень я собиралась прогуляться по Английской набережной. Я верю, что там будет англичанин.
Она развернулась и грациозной походкой направилась к отцу. Ричард смотрел ей вслед, и сердце его тоскливо сжималось при мысли о том, что до завтра он ее не увидит.
Он так внимательно смотрел ей вслед, что не заметил едва скрытой ярости в глазах ее отца.
– Рик, голубчик, – услышал он голос Дмитрия, – мы с Борисом Ивановичем думаем отправиться на Фонарную улицу. Ты не хочешь составить нам компанию?
Редсворд покачал головой. Окрыленный мыслями об Анастасии, он вовсе не горел желанием погрузиться в лоно разврата и вакханалию публичного дома. К тому же его не сильно прельщало общество поручика Курбатова. Потому он поблагодарил за приглашение и вежливо отказался.
– Не по-гусарски, маркиз, не по-гусарски, – презрительно, как и в предыдущий раз, покачал головой поручик, прежде чем удалиться.
Но теперь Ричарду было все равно: этот гусар несколько лет добивался сердца девушки, которую любил. Ричард, любивший ее один день, уже добился права на свидание.
Молодой маркиз нашел Владимира Дмитриевича. Тот прощался с хозяином.
– Покорнейше вас благодарю за бал, Михаил Васильевич. Еще раз примите мои искренние поздравления с днем рождения вашей очаровательной дочери! Рад, безумно рад быть вашем гостем. А вот и наш молодой маркиз! Лорд Ричард, где же Дмитрий?
– Они с поручиком Курбатовым уехали… в кофейню, – солгал Редсворд.
– Молодежь! – воскликнул Воронцов и лукаво прибавил: – В моем возрасте уже не до кофеен. Я уезжаю домой.
– Я с вами, Владимир Дмитриевич, – сказал Ричард. – Вот только попрощаюсь с Александром Юрьевичем.
– Они с дочерью только что уехали, – объявил Ланевский.
– Что ж, князь, – произнес немного раздосадованный Ричард, – я благодарю вас за приглашение. Это огромнейшая честь для меня – быть гостем на празднике вашей прекрасной дочери. На празднике, ставшем триумфом ее торжества, поскольку ее очарование затмило сегодня ночью луну и звезды, свет ночных огней. Она блистала на сегодняшнем балу как первая красавица России, – безбожно лгал молодой Редсворд, который все эти слова относил не к дочери князя Ланевского, но к его племяннице. – Я счастлив был сегодня побывать здесь.
