Берни вынырнул на поверхность и ухватился за бортик бассейна. Отдышавшись, он оттолкнулся от стенки и, сильно работая руками, поплыл к тому месту, где сидела жена.
– Я загнал тебя в угол.
– Тебе это никогда не удастся, – спокойно произнесла Лейла, быстро записывая что-то в блокноте. – В моей жизни было время, когда тридцать тысяч долларов казались мне баснословной суммой. «Бруклинский дом Вайнтрауба» не входил в число преуспевающих фирм Манхэттена.
Она вырвала из блокнота страницу и сунула ее под бутылку из-под пепси-колы.
– У меня таких проблем не было, – улыбнулся Берни, лежа на воде. – Остерманы – неизвестная ветвь рода Ротшильдов.
– Я знаю. Твои цвета на скачках – красно-коричневый и ярко-оранжевый.
– Да, вот еще что! – громко воскликнул Берни, радостно глядя на жену. – Я не говорил тебе? Сегодня утром звонил инструктор из Палм-Спрингс. Двухгодовалые жеребцы, которых мы купили, делают три фарлонга за сорок одну секунду!
Лейла Остерман опустила блокнот на колени и рассмеялась.
– Нет, знаешь, это, пожалуй, слишком. А еще хочешь играть в Достоевского!
– Я понял намек… Что ж, возможно, когда-нибудь…
– Да-да, конечно. А пока присматривай за кредитами и за своими бешеными жеребцами.
Остерман фыркнул и поплыл к противоположной стенке бассейна. Он снова подумал о Таннерах… Джон и Элис Таннер… Он называл их имена в Швейцарии. В Цюрихе восприняли это с энтузиазмом.
Бернард Остерман принял решение. Жену он как-нибудь убедит.
В эти выходные он обязательно поговорит с Джоном.
* * *
Пройдя по узкому коридору своего дома в Джорджтауне, Дэнфорт отпер входную дверь. На крыльце стоял Лоренс Фоссет – сотрудник Центрального разведывательного управления. Он улыбнулся и протянул хозяину руку.
– Доброе утро, мистер Дэнфорт. Мне звонил из Маклина Эндрюс… Мы с вами уже встречались, но вы, наверное, не помните. А для меня это была большая честь, сэр.
Дэнфорт внимательно посмотрел на своего собеседника и улыбнулся в ответ. В досье ЦРУ говорилось, что Фоссету сорок семь лет, и Дэнфорт подумал, что выглядит он гораздо моложе. Широкие плечи, мускулистая, крепкая шея, лицо почти без морщин, жесткий ежик светлых волос – все это напомнило Дэнфорту о том, что ему самому скоро стукнет семьдесят.
– Я, разумеется, помню вас. Проходите, пожалуйста.
Когда Фоссет шагнул в коридор, его внимание привлекли развешанные на стенах акварели Дега. Он подошел ближе, чтобы рассмотреть их.
– Прекрасные работы.
– Да, действительно… Вы разбираетесь в живописи, мистер Фоссет?
– О нет… Просто восторженный почитатель. Моя жена была художницей. Мы много времени проводили с ней в Лувре.
Дэнфорт знал, что не следует говорить с Фоссетом о жене. Она была немкой, уроженкой Восточного Берлина. Там ее и убили агенты КГБ.
– Да, да, конечно… Сюда, пожалуйста. Грувер во дворе. Мы с ним смотрели программу Вудворта.
Они пересекли коридор и очутились в вымощенном красным кирпичом внутреннем дворике. Из кресла навстречу им поднялся Джордж Грувер.
– Привет, Лэрри. Кажется, дело сдвинулось?
– Похоже, что да. Я уже заждался.
– Мы все тоже. Выпьешь что-нибудь?
– Нет, благодарю вас, сэр. Если вы не возражаете, перейдем прямо к делу.
Трое мужчин уселись вокруг небольшого журнального столика.
– Давайте начнем с того, как обстоят дела сейчас, – сказал Дэнфорт. – Изложите ваш план действий.
В глазах Фоссета мелькнуло удивление.
– Я думал, он был с вами согласован.
