Понимая, что на стороне его противников огромная сила – Рем был главой штаба коричневорубашников и к весне 1934 года завербовал в ряды С А более трех миллионов человек, – Гитлер решил действовать быстро и безжалостно. По словам Черчилля, «в напряженный момент, когда решался вопрос жизни или смерти, он показал себя страшным человеком». Все противники были спешно арестованы и без колебаний расстреляны. В тот день казни продолжались в течение всего дня. У многих палачей не выдерживала психика, а некоторые «эсэсовцы, которые зашли далеко в расправе над заключенными», сами были пущены в расход>198.
А ведь все могло сложиться иначе. Собирая материалы о событиях тех дней, Черчилль был заинтригован тем фактом, что, когда Гитлер приехал в Весзее арестовывать Рема, его сопровождали лишь Геббельс и небольшая группа телохранителей. На обратном пути в Мюнхен им повстречалась колонна грузовиков с вооруженными бойцами СА, которые ехали на запланированную в Весзее через несколько часов конференцию. Гитлер вызвал к себе командира колонны и приказал ему возвращаться в столицу Баварии. Если бы он проезжал по этой дороге часом позже или войска часом раньше, рассуждал Черчилль, тогда Рем воссоединился бы со своей армией и дальнейшая история НСДАП, Германии и всей Европы сложилась бы по-иному>199. Вот уж действительно, это был эпизод, когда «фортуна соревновалась с судьбой»>200. Хотя, как правило, все решающие моменты истории являются такими. «На какой же тонкой нити подвешены порой величайшие из дел», – заметил в этой связи однажды Черчилль>201.
Описанию «ночи длинных ножей» посвящен лишь фрагмент статьи. Дальше – больше. Черчилль не остановился на изображении неприглядных сторон нового режима. Он решил поднять довольно часто встречающийся в его произведениях вопрос: что все-таки первично – лидер или его последователи? Казус Гитлера заставил его по-новому взглянуть на этот парадокс власти. Безусловно, ответственность за то, что произошло в Германии 30 июня 1934 года и будет происходить дальше, и не только в Германии, лежит на Гитлере. Но только ли на нем?
«Самым поразительным является то, что великий народ Германии, образованный, продвинувшийся в науках, философии, склонный к романтизму, народ христианский, народ Гете и Шиллера, Баха и Бетховена, Гейне, Лейбница, Канта и сотен других великих имен, не только не воспротивился этому ужасному кровопролитию, но и одобрил его, воздав их автору такие почести, словно он не руководитель государства, а Господь Бог, – написал Черчилль и дальше продолжил уже совершенно страшными словами: – Вот он, пугающий факт, перед которым все, кто остался от европейской цивилизации, должны склонить свои головы от стыда или, в чем будет гораздо больше практической пользы, от страха»>202.
После таких строк, которые разошлись по миру, предупреждения Виграма о том, что из-за своей статьи Черчилль «стал очень непопулярен в Германии», выглядят уже трюизмом. Одновременно с критическими замечаниями Черчилль признавал в своей статье огромную роль, которую Гитлер сыграл в преображении своей страны с «возвращением Германии на самые мощные позиции в Европе», а также изменением ситуации настолько, что «побежденные постепенно стали победителями, а победители – побежденными». Если и дальше так будет продолжаться, то фюрер «сможет дожить до того дня, когда все, что останется от Европы, падет ниц перед немцами»
