Украду тебя у тебя - страница 10

— Не трожь!

— Тогда открой дверь! — не сдавался Рен.

— Нет!

— Ок.

Шелест пакетов вновь возобновился.

— Так… надо, пожалуй, фонарик включить, а то не очень хорошо видно, — комментировал Рен свои действия, чтобы Мэюми ничего не пропустила. — Та-ак… корнюшончики, картошечка, сырок, сахар. О! Да это же горяченький хрустящий багет из лавки синьора Федерико! Так вот кто последний багет умыкнул!

— Только посмей его хоть пальцем тронуть! — Мэюми держалась за дверную ручку и шипела в замочную скважину, сама не понимая, чего упрямится и не открывает дверь.

— Хорошо, руками не буду.

После этих слов послышался волнующий душу хруст откусываемой булки и довольное урчание засранца. Этого вынести Мэй уже не смогла и, распахнув дверь, чуть не споткнулась. Рен вольготно расселся на ее новом коврике у входной двери и, распаковав багет и бутылочку кефира, с наслаждением все это употреблял.

— Ой, ничего, что я на твоем коврике сижу? — Рен имел настолько невинный взгляд, что можно было усомниться, что тот бессовестно трескает чужую еду, если бы только Мэй сомневалась в том, что глаза ее подводят, но нет, со зрением и слухом у нее, к счастью, все было в порядке.

— То есть это единственное, что тебя смущает?! — Мэй хотела накричать на наглеца, но при виде этой наглой импровизации почему-то стало смешно.

— Ну не только это… Все же в темноте не очень комфортно, знаешь ли. — Рен попытался еще раз откусить от булки, но Мэй ловко выхватила багет из его рук.

— У, какая ты! До чужого добра жадная!

— Ага. Какая есть.

Рен встал со своего места и занес все четыре пакета в квартиру.

— А чем это так вкусненько пахнет? — Гость повел носом в сторону кухни.

— Ничем. — Мэюми попыталась прикрыть на кухню дверь, но была решительно и аккуратно оттеснена в сторону.

Рен сложил пакеты с провизией на крошечный кухонный столик, а те, что не поместились, пристроил на изящных плетеных креслах, которые натужно трещали, стоило ему пристроить в них свой филей. Мэюми от этого сразу начинала нервничать и суетливо выпроваживать Рена с кухни. Потому на второй день болезни (когда Мэй была еще слишком слаба, чтобы трезво оценить обстановку) мужчина вместе с парочкой своих футболок и носков (которые, как диверсантов, распихал по неприметным углам уютной квартирки) принес еще и надежный стул, который был больше миниатюрного кованого столика, за который могло сесть разве что такое изящное создание, как Мэй, и больше, чем оба её таких же утонченных креслица.

Аромат доносился из духовки. Не слушая протестующих писков хозяйки, Рен снял с крючка прихватку в горошек, которая была ему мала, но ее необязательно было надевать, чтобы использовать по назначению, и открыл стеклянную дверцу, из которой и тянуло чудесным ароматом выпечки с ноткой цитрусовых и корицы. На противне стоял идеальный пирог странной формы.

— Что это?

— Чизкейк.

Рен вытащил «чизкейк» и поставил его на подставку (Мэюми к этому времени смирилась и, не возмущаясь, разбирала пакеты). Раскрыв шкафчик с посудой, проигнорировал блюдца и сразу достал себе большую тарелку, на которую положил большой кусок «чизкейка», чье необычное название катал на языке как конфету.

В сердцевине белого крема виднелся аккуратный срез клубники. Не заморачиваясь поиском вилки и не дожидаясь, когда предложат чай (положа руку на сердце, стоило признать, что его тут могли и не предложить), осторожно обхватил пирог пальцами и откусил половину кусочка, от удовольствия закатив через мгновение глаза. Пока Рен смаковал чизкейк, Мэюми оперативно распихивала продукты по холодильнику, предыдущая партия продуктов, купленная Реном, благодаря нему же исчезла так же быстро как и появилась.