Он знал, что не отчитается. Где взять такие квитанции? Эта мысль сделала остаток его командировки невыносимой. Сначала он думал: а, ерунда, рассчитаюсь! Затем его настроение изменилось. Он вдруг стал считать требование отчитаться за каждую копейку унизительным. Подумаешь – потратил?! Но он же работал! Он же давал материалы? Да! Это ведь чего -то стоило! Или нет? Его вдруг стала мучить злоба. То, что раньше выглядело легким, эти съёмки, вдруг стало даваться через силу. Однажды во время монтажа он вскочил и одну за другой швырнул в стену три кассеты, потом отбросил ногой стул, на котором сидел и стал орать на своего телеоператора, хорошо и спокойного парня, топая ногами. Он оскорблял его последними словами за то, что тот, по его мнению, неверно выстроил кадр. Пару минут он орал и неистоствовал. Потом успокоился и, сев, продолжил монтировать. Тем вечером он впервые почувствовал сильную головную боль. Но не обратил тогда на неё должного внимания. Потом боли участились, появился насморк. Домой в Москву приехал совершенно разбитый.
Как -то, проснувшись дома ночью весь в поту, с головой, которая плавала на подушке, как в грязной луже, он решил, что с него хватит. Одевшись, он поехал к знакомому доктору, у которого однажды брал интервью, в клинику Неврозов. Тот, выслушав его, предложил лечь в больницу для обследования. Так он оказался в больничной палате. На работе он сказал, что заболел. Но слухи имеют крылья.
Однажды, сидя у больничного окна, он увидел машину телекомпании. Влад узнал её по логотипу. Выскочив из здания, он побежал к рафику. Водителя за рулём не было. Наверно он в этот момент зашёл в корпус, чтобы пообщаться с главврачом.
У Влада пересохло во рту и забилось сердце. Он не хотел, чтобы на работе знали, где именно он находится. Влад стал ждать шофёра, чтобы выяснить, зачем он здесь и кто его послал. А также, что именно ему наговорил главврач. Однако водителя долго не было.
Немного потоптавшись, он отошёл в крошечный лесопарк при клинике и со скамейки стал наблюдать за машиной. Вдруг его отвлекла некая пациентка. Подсев к нему, она завела с ним с разговор о какой –то ерунде, а когда он снова повернулся, машины уже не было.
После визита этой машины, ему постепенно перестали звонить друзья из телекомпании. А потом и знакомые. Кажется, его окончательно списали.
После больницы он решил, что должен уволиться из Службы Новостей. Главный не стал его отговаривать. Встал вопрос о работе. Паша предложил ему должность продюсера у себя в отделе документальных фильмов. В благодарность за Пашину заботу, Влад должен был выполнять для него особые поручения. Вот как это –поехать в растревоженный осиный улей и вытянуть из людей недостающую информацию.
– Самое главное эта баба, Надежда Бугатти, – наклонившись к нему для конфиденциальности, бубнил Паша. – Ну, ты знаешь, о ком я. Не какая она не итальянка, наша она, бывшая детдомовка. Замужем за итальянцем просто. Её сейчас там допрашивают, пытаются узнать, как всё было. Она пока молчит. Как в рот воды набрала. Но хорошо бы нам узнать у неё, было ли изначально намерение продавать детей на органы…
– Ты думаешь, она об этом могла знать? – Удивился Влад.
– Конечно! Неужели ты думаешь, она благотворительностью тут занималась? – Пашины глаза гневно блеснули.
– А как её об этом спросить? – Не понял Влад. – Исподволь как бы навести её на эту мысль? Мол, а не могли ли эти дети попасть в руки чёрных хирургов? Или…
