– Братьев?
– О, и сестер, конечно же!
Парень отодвигает ширму и сбрасывает покрывало с кровати. Под ней – целый город с мышами. Клык расставил им лежанки, поилки, игрушки, миски.
– Господи… – Кусок хлеба застревает в горле.
– Человек строит мышиную ферму, – поясняет Виктор. – Он живет здесь один. Кто выдержит соседство с мышиным королем?
Я учтиво молчу, продолжая жевать бутерброд. Мыши хрустят крекерами. Грызунов я не боюсь. Я выросла в частном доме. В сарае за гаражом было много таких вредителей. И кот постоянно приносил то мышей, то крыс… в тапки клал.
Но все равно противно.
Виктор подает мне чай. Напиток до того горький, что я едва не выплевываю его на покрывало. Можно и сплюнуть. Хуже не станет. Боюсь представить, каково происхождение уже существующей коллекции клякс.
– Ну, рассказывай. Что случилось у вас с Лео? – допытывается Виктор.
Я кидаю мимолетный взгляд на мужчин в палате, давая понять, что не хочу делиться подобными вещами в присутствии посторонних. Шестирко пододвигается ко мне, и я шепчу ему на ухо.
Издалека доносится неразборчивый гомон. За окнами ночь, но больница не спит – шум громче, чем днем. Над головой скрипит потолок. В соседней палате завывают песни. Гудят трубы. Никто не спит. Так что в комнате далеко не идеальная тишина. Открываю рот, чтобы рассказать Виктору о случившемся, но язык скручивается в трубочку, я не в силах произнести имя Лео.
Сердце пропускает удар, когда я вспоминаю равнодушный взгляд адвоката.
Черт возьми, я жаждала вцепиться в Лео, когда увидела, хотела броситься к нему и трясти, высказать все, что я о нем думаю. А не могла. И не смогу. Того человека, которого я люблю, больше нет. Это кто-то чужой. И я с трудом сдерживаю горячие слезы.
– Э-эй, – опечаленно протягивает Виктор и обнимает меня. – Он тебя обидел? Рассказывай. Но не сильно эмоционально, а то я впечатлительный… побегу драться с ним.
Виктор прижимает меня к своей теплой груди и гладит по голове. Когда-то меня смущали подобные порывы с его стороны. И не только тактильные. Его откровенность. Пошлые шутки. То, что он может выйти из ванной в одном полотенце, когда я у него в квартире, а потом еще и подмигнуть со словами: «Зачетный пресс, а?» В общем, из-за полной атрофии у него чувства стыда и я теперь его не смущаюсь.
Не знаю, жизнь оперативника сделала его таким или он просто идеален для этой работы: легко находит со всеми общий язык, обладает недюжинным обаянием и способен отыскать иголку не то что в стоге сена, а в озере. Прирожденная ищейка с потрясающей дедукцией и талантом актера. Великолепный манипулятор. В своем деле незаменим. Всегда окружен людьми. А в обычной жизни одинок. Тридцать стукнуло, но никогда не был женат.
Дальше коротких романов его отношения не заходят, потому что любовь у него одна – расследования. Не разыскивая очередного преступника, Виктор чувствует себя паршиво.
Меня же с Шестирко связывают некие братские отношения. Сложно сказать, почему так сложилось. Но я ценю нашу дружбу.
– Эмилия, успокойся, – настаивает Виктор, встряхивая меня за плечи. – Вон уже морщина между бровей появилась. Много переживаешь.
– Нет там морщины!
– Скоро будет, – сужает он янтарные глаза. – Что Лео тебе сказал?
– Он… меня не помнит.
– В каком смысле?
– В прямом! – Я вскакиваю с кровати, задевая пакет с бутербродами. – Лео не знает, кто я! Смотрит так, будто в жизни не видел!
