Улица убитых - страница 8

Семья летуна жила бедно. Не потому, что отцу за работу плохо платили. Все деньги, до последней свободной монетки, они откладывали, чтобы выкупить землю, на которой жили и поле, примыкающее к ней. Несколько месяцев назад этот день настал, отцу вручили заверенный документ, в котором говорилось о том, что он – его отец и только он – является законным владельцем земли, на которой живет. Произошло это событие не в торжественной обстановке, как раньше представлялось мальчику, а в обычном кабинете, узком и пыльном. Бумагу вручил клерк в мятом костюме и с уставшими глазами.

"И это все? Этого дня мои родители ждали так долго?" – удивлялся Летун. Но радости отца и матери не было предела. И хотя впереди ждали еще большие расходы – ведь превратить клочок запущенной земли в доходную ферму непросто – они радовались, как дети. И даже отвезли Летуна в город, где он прокатился на трех каруселях и съел две порции мороженого. А мама купила себе по случаю красивое голубое платье.

Мальчик понимал, что его семья не может позволить себе очень многое. Но только лишь потому, что копит деньги, не подвластную детскому сознанию сумму, которая однажды перевернет все их существование. Поэтому сегодня их дом представлял собой деревянную коробку. Располагалось в ней только самое необходимое: печь, столы со стульями, кровати. Ничего лишнего. В книге с греческими мифами, которую Летуну совсем недавно дали в школе, такую обстановку называли спартанской.

Дом Виктора был совсем иным. Стены покрыты красивыми узорчатыми обоями. Вдоль стен развешаны картины с заманчивыми пейзажами и с десяток фотографий. На всех запечатлена красивая молодая женщина. Лишь на двух из них пару ей составлял субтильный молодой человек с болезненным лицом, отдаленно напоминающий Виктора. Полы украшали ковры с витиеватыми рисунками, как в книгах про Алладина и волшебную лампу. В центре комнаты стоял огромный диван. По крайней мере, для мальчика одиннадцати лет он был таковым. А самое главное, в этом доме не пахло деревом. Если бы не запах еды, то здесь вообще ничем бы не пахло. Он прикоснулся к торшеру. Лампочка, прикрытая куском материи казалась ему верхом роскоши. Летун почувствовал себя неуютно. Виктор будто заметил это, тронул его за плечо и сказал: "Сначала еда, а потом будешь осматривать экспонаты".

Стол стоял поодаль от дивана. На клетчатой скатерти уже расставлены две тарелки. Ножи лежали справа, а вилки слева. Виктор предполагал, что его гость предпочтет обойтись одной вилкой, если вообще не руками, но для порядка разложил столовые приборы по всем правилам. Мальчик уселся на один из четырех стульев и придвинул пустую тарелку. Спустя мгновение Виктор вернулся с остывающей сковородкой и поднял крышку. Из под нее вырвались клубы горячего пара и пьянящие запахи жареного мяса. Желудок мальчика издал отчаянный вой. Несколько изящных движений и вот, на тарелках лежало два сочных стейка. Кусок мяса Летуна был ничуть не меньше, чем кусок старика. А ведь дома, по установленным тысячи лет назад правилам, самый большой кусок доставался отцу.

Виктор разложил по тарелкам отварные овощи, а в качестве напитков налил в стаканы колу. Газировка с громким шипением сползала по стенкам и пенилась. Старик не мог припомнить, когда в последний раз к нему наведывались гости, когда хоть кто-то разделял с ним трапезу.

Нелюдимым старика назвать было сложно. Он всегда был приветлив с соседями после воскресной службы и никогда не бубнил себе под нос проклятия. Никогда не избегал общения. Наоборот, всячески старался поддержать беседу и продемонстрировать младшему поколению отменные манеры, которым их так и не обучили. Тем не менее, гостей в доме Виктора не бывало. Как, впрочем, и его самого никогда не звали на ужин. Не потому, что на то были какие-то веские причины. Совсем нет. Просто это никому не приходило в голову.