Пришел на пару часов позже, шум из 5-й квартиры на втором этаже слышался уже в подъезде… зашел тихо, без стука… куча мужской обуви в прихожей, кто-то на кухне сидел, что-то резал в сигаретном дыму, а в зале оживленная мужская дискуссия, и салаты на столе уже разрушены… через полчаса под аккорды негромко звучащего из колонок «Кино» я уже всех «догнал», и мы до двенадцати ночи говорили друг другу длинные тосты и долго не отпускали тех, кто хотел уйти, и ржали как дикие кони, мешая соседям снизу.
Как же это, блин, приятно иногда собираться со старыми друзьями у кого-нибудь дома, так, по-свойски – как и раньше, без суеты, официантов и лишней публики.
(2006г.)
После окончания средней школы, в 91-м году, моё дальнейшее поступление в вуз выглядело делом бесперспективным, родители не настаивали и я решил до осени пока не утруждаться мыслями о своем будущем.
Практически большую часть своего времени я проводил на улице, убивая время в игре в карты, а вечерами мы толпой ходили на дискотеку, летом это был парк «Панфилова» летняя танцплощадка, которой была разделена между «районами». А зимой по субботам мы собирались на дискотеке в «Доме офицеров» (сейчас это Славянский университет), там даже гардеробная работала пока оттуда не сперли две кожаные куртки, и после все складывали свою верхнюю одежду в центре своего круга.
Но однажды случилось так, что я, не дожидаясь своего восемнадцатилетия, пошел в военкомат и попросился в армию. Мама, конечно, была в шоке, все вокруг в недоумении, типа – а, что вдруг? Но на то были объективные причины.
Вечером в актовом зале военкомата собрали нас, призывников 73-го года рождения, и каждому на руки под подпись выдали соответствующие повестки: Мамасалиеву Алишеру явиться в такое-то время, к такому-то числу, в военкомат Свердловского района и загадочная надпись в углу черными чернилами «Команда 20А». И дело тут не, в патриотическом желании послужить Родине, а в обыкновенной, как это бывает по молодости, да по дурости, групповой драке между пацанами из разных районов, в столичном парке «Панфилова», вследствие, чего на больничной койке оказались двое наших сверстников, один из которых, будь он неладен, оказался сыном партийной «шишки».
На второй день после «баклана»*, пацанов из района стали по одному таскать в милицию, и мы собравшись во дворе стали решать, как себя вести в случае допроса.
Наш участковый, узнав, что я внезапно собрался в армию, позвонил мне на домашний и вызвал к девяти утра к себе, писать объяснительную. Это был 38-ми летний, рано начавший лысеть, поэтому всегда постриженный почти под ноль, плотный как молодой бычок, бывший опер Эрлан Байгазиев. Он был небольшого роста, коренастый и вечно хмурый, даже шутки его были с каким-то зловещим смыслом. От увольнения из органов МВД по статье «превышение полномочий» его спасли только его былые заслуги в «Угро»*, и вот уже как полтора года он каждое утро приходил в полуподвал девятиэтажки, где в трех комнатах с низкими потолками располагалось отделение милиции. Сначала он меня заставил ждать битый час в коридоре, так они всегда делали, а потом из кабинета послышался его хрипловатый голос: «Заходи, как тебя там?». Я старался не показывать своего волнения, изобразив что-то вроде безразличия, а на левой щеке предательски сияла ссадина.
«Да-а, попали вы конкретно на этот раз», саркастически протянул он и повернулся лицом к зарешеченному окну, как будто там висела инструкция, указывающая, что ему дальше делать со мной. – Садись, давай пиши, как все было…
