Он сказал это таким тоном, как будто у него в папке уже лежали неоспоримые доказательства того, что реально произошло накануне вечером в парке. Мне нужно было сесть к нему слева, чтобы он не видел мою правую руку. Хотя, кого я хотел перехитрить? Таких, как я, он щелкал как семечки… нам рассказывали, как у себя в «Угро» он раскрывал «висяки»* и таскал в ментовскую «черных»*, а в этот раз наших пацанов он тормошил только из-за того, что ему звонили из горисполкома и требовали найти зачинщиков группой драки.
Он был вынужден просиживать в этом кабинете свои штаны в ожидании перевода в ГУВД, и вся эта бумажная волокита с регистрацией жильцов и возня с уличной шпаной вызывала у него нескрываемое уныние. В его двухкомнатной квартире, доставшейся ему от матери, кроме жены, подрабатывающей на рынке, на его шее еще сидели 21-летний сын студент и дочка, заканчивающая школу. Поэтому даже в выходные дни, не желая оставаться дома, он коротал свое время в этом кабинете, играя с дежурным в нарды. А временами на него что-то находило, и он, словно сорвавшийся с цепи волкодав, ходил по дворам, рыская по подвалам в надежде «найти на жопу приключений». Таким людям как он периодически требовался адреналин.
Он смотрел на меня почти безразлично, и, кажется, его больше беспокоила портящаяся за окном погода, нежели содержание моей объяснительной. Вырвав листок у меня из-под рук, он положил ее в папку и, закрыв лязгая ключами, старый покрашенный в белый цвет сейф, почти по «Жегловски» произнес: «Короче, фраерок, слушай сюда, – он нас всех так называл, вообще, половину его лексикона составляла «блатная феня» и, если бы не его капитанские погоны, он вполне мог сойти за бандита. – Если до 10-го успеешь свалить, тогда считай, что тебе повезло, а пока свободен… отвернувшись к окну он потерял ко мне интерес.
Недолго думая, я организовал небольшие проводы для «районовских» и тихо улетел с осенним призывом служить в Забайкальский военный округ, город Читу. Не нужно, наверное, описывать, как год казарменной жизни, в дали от дома, изменили меня и моё мировоззрение. Это совсем другая, не менее захватывающая история, о которой я обязательно вам расскажу позже.
Так вот, когда я уже вернулся в Бишкек, нашего «блатного» участкового уже не было, вместо него с папкой на боку по району бегал молодой «старлей», только, что закончивший академию МВД. А как окончательно развалился Союз, так вместе с ним изменилось все, что нас окружало. Улица стала местом коммерческой торговли, а некогда родной район заполонили совсем чужие лица, так постепенно мой город превратился в общежитие.
Иногда, по случаю, вспоминая с друзьями наши былые похождения, мы вспоминали добрым словом и нашего участкового. Пусть и вредный был мужик этот капитан, но не было такого, чтобы он «шакалил»*, до всех на районе докапывался, если кто-то «дизилил»*, закрывал на сутки в «обезьянник»*, но никого из наших никогда не подставлял… а, времена тогда были смутные, начало 90-х, вокруг то черные «беспределили»*, то красные «постановили»*…
А сегодня встретил его случайно на вулканизации, почти двадцать лет прошло с тех пор. Смотрю – стоит передо мной Эрик байке, «аудишку» свою «бортует»*, уже лысый совсем, новые морщины на лице, седина на весках, чуть осунулся, и спрашивает меня про пацанов, кто где, чем занимаются, как будто это было в прошлом году, не забыл, оказывается, нас, почти всех помнит по именам… Рассказал он мне, что вышел на пенсию майором, живет теперь в пригороде, ведет свое хозяйство и что иногда «таксует»* в городе. – «Вот ведь парадокс, обратился ко мне Эрик байке, – я всю свою жизнь за бандитами бегал, а родного сына не уберег от тюрьмы, сидит сейчас за мошенничество, спасибо Всевышнему дочка вот помогает нам со старухой…».
