На дверь была повешена табличка «только девушки», заведены самые веселые песни в музыкальном автомате, и все молодые женщины Магдебурга в самых своих нарядных платьях и украшениях, смеясь и болтая расселись за столами. Было открыто шампанское, и синьора Лукреция на правах хозяйки постучала ножом по бокалу.
–Синьориты! – произнесла она с небольшим акцентом, – Сегодня мы выдаем замуж нашу подругу Эльке, и сейчас мы для начала должны выпить, чтобы ее замужество оказалось успешным!
Все засмеялись и пригубили розовое вино. По рукам начали разбегаться пирожные, канапе и ломтики фруктов, щеки порозовели, и вдруг все защебетали одновременно, стремясь выведать у Эльке секреты супружеской жизни с ангелом.
Незамужние девушки с трепетом ждали пикантных подробностей, молодые женщины посмеивались, предвидя какие-то еще неизвестные им прекрасные моменты, и даже синьора Лукреция, у которой были одни только сыновья, с нескрываемым интересом палермской сплетницы, оперлась локтями о стойку, ожидая нового откровения.
Эльке вдруг смутилась, еще две недели назад она была неискушенной девицей, а сегодня множество глаз устремлено на нее, и все ждут от нее откровений о замужестве, о брачной ночи, о том, как начинается ее супружеская жизнь. Она всегда была бойкой и смешливой девушкой, но внезапно испытала объяснимое стеснение перед подругами, потому что она должна была поведать им о том, что замужняя женщина не выносит за пределы спальни.
Заметив это, синьора Лукреция вдруг вспомнила, как она сама приехала навестить свою семью через год после свадьбы с Хансом Беккером, как все женщины квартала собрались в доме ее матери и принялись расспрашивать ее в подробностях о супружеской жизни с этим странным немецким парнем, высоким, как башня, и таким же немногословным, с челюстью, как сундук, и кулаками, как гранитные шары на набережной, чтобы вынести вердикт о том, хорошую ли партию сделала Лукреция, или стоит пожалеть ее бедных родителей и ждать скорого возвращения в родительский дом обманутой и брошенной бедняжки с парочкой детей в подоле. И сейчас Лукреция видела, что подругам Эльке ее необычный муж кажется таким же странным и подозрительным, как ее палермским соседкам казался ненормальным Ханс Беккер – обыкновенный магдебургский парень, сын кондитера.
Лукреция вышла из-за стойки и пододвинула свой стул к Эльке. Ей всегда хотелось иметь дочь, но у Ханса получались только мальчики, да такие славные, что грех жаловаться.
–Тише, девочки! – крикнула она зычным голосом палермской торговки, – Вы ее смутили! Вот вы, фрау Мур, вы-то что нового хотите узнать? С вашим-то мужем, вас ни ангел, ни сам черт не удивит!
Эскива Мур поперхнулась шампанским и расхохоталась в голос. Лукреция была права.
–А ты, Урсула Кляйн, тебе бы вообще закрыть уши, чтобы твой отец не явился сюда с ружьем, от того, как у тебя блестят глаза от одних вопросов!
Дочь бакалейщика Кляйна вспыхнула и прижала руки к щекам.
–Реджина Краузе, если вы расскажете мне, будто росли с братом, неотличимым от вас, как половинка апельсина, и не насмотрелись на мужские причиндалы, я буду очень удивлена!
Реджи Краузе уронила голову на руки и захихикала – успех у подруг ей был теперь обеспечен на полгода вперед.
–Николь Шумахер, только не рассказывайте нам сказки, будто Эрик вас еще не научил всему, что сам умеет!
Девушка в алом платье в горошек прикрыла рот ладонью, на запястье сверкнули бликом хрустального стекла часы-скелетоны на широком, совсем не женском, ремешке.
