Я подумала-подумала и согласилась. Всё равно наш дом стоит нетопленый, с отсыревшей мебелью и пустой. Перед отъездом я отдала бабе Любе остатки круп, всё бельё, подушки и одеяла. Поленья тоже перекочевали к ней. Теперь мне даже печку нечем разжечь, не то, что натопить.
Катить койку по траве оказалось непросто, колёса стопорились на каждой кочке. Приходилось толкать каталку рывками.
Рей, который проспал всю дорогу, открыл глаза и снова зажмурился от дневного света.
– Уже приехали? – спросил полушёпотом.
– Да, мы в Охотке.
– Как хоть зовут-то бедняжку? – спросила баба Люба, помогавшая мне толкать груз.
– Рейнард, – ответила я.
– У-у-у... Имя-то почти королевское.
– Кто это? – теперь уже Рей обратился ко мне по-английски.
– Это друг. Бабушка Люба – соседка, которая будет нам помогать. Мы пообедаем у неё.
– Я хочу в туалет. Не могу больше терпеть... – признался мой подопечный. Пришлось снимать его с койки и вести в туалет.
Каталку решено было оставить на улице, всё равно потом катить её к нам в дом.
– Это что? – выпучил он глаза, зайдя в пристройку и увидев круглую дырку в досках.
– Туалет, – я положила ему сидушку и помогла сесть.
– Как можно лечиться в таких условиях? Я же себе всё отморожу!
– Скоро ты закалишься и привыкнешь.
– Здесь такой смрад, что меня сейчас вывернет... – пожаловался он, но делать нечего: пришлось справлять нужду где положено.
– Туалет – не место для долгого сидения. Ты закончил?
– Да, – скривил он лицо. – Надеюсь, в твоём доме есть настоящий унитаз.
«Надейся», – пожала плечами я. Не говорить же ему, что в моей избушке даже лампочки в туалете нет, и приходится подсвечивать себе фонариком. А ещё мыши очень любят подворовывать у меня туалетную бумагу, если её не подвесить на проволоку к потолку. Впрочем, о чём это я? Как раз-таки этого предмета обихода у нас нет, потому что я не сходила в магазин. Так что воровать мышам нечего.
Выживание в экстремальных условиях – наше всё!
***
Щи из пиалы Рей выпил, как чай, и уставился на бабу Любу голодным умоляющим взглядом.
– Чаво, милок, добавки?
Мой голодающий подопечный, не разобрав слов соседки, активно закивал.
– Налейте ему пустого бульона. Его желудок пока не в состоянии переварить много еды.
– Да знаю я, знаю. Больно уж тощ парень. В чём и душа держится?
Рей, увидев, что ему вернули пиалу с одним бульоном без гущи, обиженно на меня посмотрел. Ух, сколько было эмоций в этом взгляде, сколько немых обещаний грядущих проблем!
Раз – и пиала опустела, на этот раз окончательно.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась у него.
– Униженно, – и покосился на картофельный пирог, ожидающий своего часа на печи.
Выпечка болезному не положена, поэтому я планировала заточить кусок пирога, когда Рей уснёт после обеда. Увы, он заметил угощение и положил на него глаз.
– Насыщение придёт к тебе минут через 10, не переживай, – я погладила его по плечу в знак примирения и добавила: – Тебе придётся побыть у бабы Любы, пока я таскаю вещи в дом и подготавливаю его для нас.
Голубые глазюки загорелись лукавым огнём, и я тут же поняла, что кое-кто планирует покуситься на запрещённую для него еду.
– Никаких пирогов! Ясно?
– Пф! Я и не собирался, – фыркнули мне в ответ, нагло обманывая.
***
Баба Люба вручила мне ключи от дома своей сестры, и я отправилась наводить в нём порядок.
Первым делом открыла двери и форточки, чтобы проветрить, затем надраила полы, позаимствовав у бабушки швабру и дезинфицирующее средство. Затем постелила половики, прикатила койку и натаскала дров.
