Десяти ходок туда-сюда мне хватило, чтобы вернуть в дом то, что было унесено из него в июне. Осталось только закупиться всем необходимым – и можно жить!
Пока расстилала бельё на диване, таскала воду и топила печь, успело стемнеть, а я почувствовала дикий голод.
На душе поселилось беспокойство. Я и до этого не ощущала блаженства, но теперь...
– Тая! Таечка! – с улицы окликнула меня баба Люба. – Иди скорей!
Что-то с Реем...
Я выбежала в домашних тапках и понеслась в соседский дом.
– Что с ним? – спросила, но к тому моменту, как бабушка ответила, я увидела всё своими глазами.
Рей полулежал на полу, рядом с ним растеклась кроваво-рвотная лужа с остатками пирога.
– Я же сказала больше его не кормить! – вырвалось у меня отчаянное.
– Так я его и не кормила... Знаю ведь, что нельзя. Мне, конечно, не жалко для него ничего, но я ж понимаю. Он сам взял, видать, пока я до колодца за водой ходила.
Это похоже на Рея. Слишком уж плотоядно он смотрел на пирог. Надо было сразу спрятать от него угощения, чтобы не дразнить.
– Простите, баба Люба, – извинилась я, а Рея припечатала по-русски обиженным: – Дуралей!
Кровотечение изо рта – это плохо, очень плохо. После подобного я по нескольку дней не могла нормально переварить даже бульон.
Рей лежал на полу и стонал, держась за голову. Баба Люба заботливо вытерла ему рот салфеткой, а я переложила его на лавочку и убрала грязь с пола.
– Тай-на... Прости, – едва слышно, шёпотом, произнёс он, когда я вернулась к нему.
– Впредь, пожалуйста, слушай меня.
– Умираю... Мне так плохо...
– Как будто заживо выпотрошили, да? – вспомнила я знакомые ощущения.
– Угу, – он кивнул и уткнулся лбом в лежанку. – Помоги...
Рея то и дело скручивало холостыми рвотными позывами, и единственное, что я могла для него сделать, – это капельница. Вот только вещи унесены в наш домик.
– Рей, сейчас мы с тобой пойдём к нам. И так уже слишком напугали Любовь Николаевну.
– Не могу...
– Всё ты можешь! Давай-ка, хватайся за меня.
До дивана я дотащила его уже обморочного. Рей не реагировал ни на мои слова, ни на прикосновения, поэтому он не заметил ни как я ставила капельницу, ни как делала ему обтирания влажным полотенцем, а затем переодевала.
Хотя он был без сознания, на лице его застыла гримаса боли.
– Рей, ты только живи, пожалуйста. Вместе мы всё преодолеем, – я погладила его по прохладному, чуть липкому лбу.
– Тай... Тай... – произнёс он в бреду и снова уплыл в небытие.
Я сидела, глядя на него, и понимала, что и в эту ночь не усну. Смерть любит забирать людей по ночам, но я не отдам ей Рея. Ни за что. Буду биться, как за себя.
– Музыка... ты играешь в моей голове... – Рей посреди ночи снова заговорил то ли во сне, то ли в бреду.
– Красивая мелодия?
– Да... Напишу песню о тебе...
– Обещаешь? – я знала, что это ничего не значащий разговор, но от усталости способность трезво мыслить начала меня покидать.
– Да...
Как только стало светать, я с чувством выполненного долга отключилась, чтобы проснуться в полдень и с ужасом понять: Рея нигде нет!
***
Нашёлся мой беглец в туалете. Видимо, там ему поплохело, и он потерял сознание. К моменту, когда я его нашла, он уже успел сильно замёрзнуть, так как вышел в неотапливаемую пристройку в лёгкой одежде.
Хорошо, что я проспала не до вечера.
Что ж, мне не впервой таскать на себе мужчину. Хоть я и не велика ростом, сил мне не занимать. К тому же это моя работа, можно даже сказать, призвание.
