Сергей прислал мне квоту на лечение и проживание Рейнарда в России, как мы и договаривались. Вместе с документами я нашла личное письмо от бывшего мужа. Целый лист А4, исписанный от руки с обеих сторон. Я отложила его в сторону и уже через минуту забыла о нём. Серёжа – любитель порефлексировать и напомнить, как он мучается от чувства вины, что развёлся со мной тогда. Так что я примерно знала, о чём его послание мне. Нет, я не готова сейчас думать ни о чём, кроме своей текущей работы.
Потом. Всё потом.
Я положила квоту к документам Рея, и на глаза мне попались снимки МРТ, сделанные в конце августа, с полной расшифровкой на английском языке, где сделаны замеры каждой опухоли в теле.
Чудовищная картина... Если бы я увидела это до своей болезни, то поставила бы на Рейнарде крест. В сентябре ему была назначена очередная операция по удалению метастазов, но вместо этого Рей уехал со мной.
Что ж... Не стану врать, что от взгляда на снимки мне поплохело и появилось жгучее чувство вины за то, что я слишком много требую от Рея. Он в любой момент может умереть от болевого шока или отказавших органов.
«Боже, что я творю? А вдруг я всё делаю не так? Как мне быть?» – такие мысли уже который раз терзали мне душу, а я просто не знала, как поступить по-другому. Шаг влево, шаг вправо – смерть. Каждый день – битва за жизнь Рея.
***
Спустя месяц нашего пребывания в деревне к нам в гости внезапно нагрянули Павлик с мамой.
– Какой ты здоровяк стал, а! – я радостно обняла парня.
– А то ж! Я как восстановился, сразу в качалку пошёл, – похвалился он. – И твоих советов придерживаюсь, питаюсь полезным и вместо чая пью воду.
– Он мне все уши прожужжал про тебя! – рассмеялась Катя, Пашина мама. – Вот мы и приехали к тебе, как только мне дали отпуск. Хотели сначала в Питере увидеться, но, как узнали, что ты лечишь нового подопечного, рванули сюда. Ты уж не обижайся, что вот так, без предупреждения. Мы тебя сильно напрягать не будем.
– Всё хорошо, я рада, что вы приехали, – я не лукавила. Гости – как глоток свежего воздуха для меня. Тем более приятно смотреть на пышущего здоровьем и счастливого Павлика.
Паша заглянул в комнату, где жили мы с Реем, и вернулся к нам, шёпотом спросив:
– Это он там, да?
– Да, – кивнула я.
– Я видел опухоль на шее. Здоровенная. Представляю, как ему плохо...
Я печально кивнула, потупив взгляд. Да уж, пациент у меня на этот раз особенно тяжёлый.
– Таечка, ты волшебница, и я преклоняюсь перед твоим даром. Ты спасла моего Пашеньку! – Катя набросилась на меня с объятиями, попутно рыдая и засыпая комплиментами.
Понимаю, что это был порыв благодарности и желания подбодрить, но мне снова стало стыдно, словно я самозванка, и до этого мне всего лишь везло.
– Я не волшебница, Кать. Паша подтвердит, что лечение проходило буднично, с ежедневным трудом и преодолением боли.
Павлик закивал.
– Ему, вот, стукнуло 17 недавно. А могло и не... – и снова рыдания.
– Идём на кухню, сейчас заварю вам чай.
– Прости... Что-то на меня накатило...
– Мам, всё, идём-идём, а то ты всех тут перепугаешь. Мы же не реветь сюда приехали! – вразумлял маму Паша.
Я поставила чайник кипятиться и ушла к Рею проверить, как он там.
Мой пациент сидел на диване и смотрел в окно на первых белых мух в этом году.
– Рей? Как ты?
– Мне нечем тебя порадовать, – измученно ответил он.
– Первые месяцы самые тяжёлые. Хочешь попить с нами чая? Нам принесли сладких морковных чипсов и финиковых конфет.
