–Тем не менее,– холодно и официально, в душе презирая себя за эту холодность, выдавил из себя Ирвин,– вам придется это сделать. Более того, нужно немедленно освободить клинику от больных детей. И заняться только обследованием здоровых. Даже в этом случае вам не хватит времени…
Врач отложил очки на стол. Побледневшее лицо его приняло землистый оттенок. Потом встал.
– Вы не можете, не имеете права говорить это мне. Я не могу подчиниться! – прервал он Ирвина.
Произнося последние слова ужасным шепотом, маленький человечек наклонился к Ирвину, и его животик, туго обтянутый халатом, смешно лег на стол.
–Если не вы, то другой на вашем месте выполнит приказ.
Ирвин взял себя в руки и говорил теперь обреченно и холодно.
–Как после этого он будет смотреть в глаза коллегам?
–Коллеги будут заняты здоровыми детьми.
Врач растерянно поискал в карманах, вынул платок, потерянно потер им лоб.
–Я не смогу выполнить то, о чем вы меня просите,– решительно и сразу успокоившись, четко произнес он.
–Тогда вы тотчас же сложите свои полномочия. Другой на вашем месте будет выполнять все, о чем я попрошу.
–Я не позволю ему это. Для многих детей отказ от помощи означает смерть.
–Что ж, обойдемся без вас,– с болью произнес Ирвин, чувствуя себя подлецом, и повернулся к двери.
–Нет, постойте!– врач выбежал из-за стола, встал у двери, скрестив руки и загораживая её, поглядывая и на окно, как бы желая и его закрыть своим телом,– я не выпущу вас отсюда!
Ирвин колебался. И не видел другого выхода.
– Лечить детей сейчас то же, что чинить обувь висельнику, чтобы не промочил ноги по дороге на Голгофу!– сказал он устало и обреченно, глядя сквозь линзы в широко раскрытые, круглые и доверчивые, как у ребенка, глаза. – Я скажу вам. Мы строим убежище. Надвигается катастрофа. Население острова, в том числе и больные дети, о которых вы теперь уже бесполезно печетесь, погибнут все равно. Через несколько дней. Через месяц. А медикаменты необходимы остающимся…
Дверь за спиной доктора вдруг распахнулась рывком. “Безопасность” было начертано на металлической пластинке, холодно поблескивающей на груди офицера, появившегося на пороге.
–Выйдем!– грубо схватил офицер Ирвина за руку, отодвинув в сторону врача.
Ирвин повиновался.
–Вы позволили себе говорить ОБ ЭТОМ с посторонним!– жестко произнес офицер, одной рукой прикрывая дверь и, отпустив Ирвина, поднимая вторую, как бы предупреждая возможные возражения. –Я ожидал под дверью окончания вашего разговора и случайно услышал все. Мы подвезли первую партию детей, но в это время, оказывается, вместо помощи, специалисты нас предают!
–Другого пути уговорить директора клиники выполнить поручение я не видел,– мрачно ответил Ирвин.
–Еще неизвестно, убедили или нет, но вот на смерть уже обрекли, – шипящим шепотом произнес офицер. – Вы должны ответить за разглашение тайны. Но нет времени для правосудия. Если умрет тот, кто не должен был быть посвящен, исчезнет повод карать вас.
–Но зачем убивать человека?– вскричал Ирвин. – Ведь зная нашу тайну, он будет выполнять свой долг не хуже нас с вами!
–У меня есть четкий приказ, и я отвечу головой, если выяснится, что он нарушен,– криво улыбаясь, произнес офицер. – Подумайте, что ждет нас в случае, если правду узнает население? Что будет твориться в городе в случае массовой истерии! Вся работа по подготовке Ковчега будет дезорганизована. Толпы людей ринутся в спасительное убежище. Планы будут сорваны. И вы будете причиной, если придется уничтожать уже все население города. Что значит жизнь одного…
