В августе 1945 года Бад убил своего последнего немца. Он услышал разговоры о том, что какой-то местный житель, бывший нацистский чиновник, скрывается под именем Германа Вольфа. Бад нашел этого человека, стоящего в очереди беженцев, которые надеялись вернуться в свои родные города в разных частях страны, бывшей некогда Третьим рейхом. Когда Герман Вольф предъявил свои бумаги, Бад приказал ему выйти из очереди. За низкой кирпичной стеной Бад вытащил свой револьвер и прострелил Вольфу шею, а потом невозмутимо стоял над бывшим нацистом, пока тот дергался в предсмертных конвульсиях.
Бад Болинг никогда об этом не упоминал. Он не рассказывал о лагерях, которые видел. Вирджил не знал всех подробностей. Но догадывался. Он замечал изменения, которые произошли в его друге, какую-то внутреннюю опустошенность.
– Бад, долго ты пробудешь в Сан-Диего?
– Неделю, а может, год. Может, на Новый год в Лос-Анджелес подамся, успею посмотреть тамошний грандиозный парад.
– Парад роз?{22}
– Да. Как пить дать, будет шикарное зрелище. Мог бы спросить, куда подашься ты, но думаю, ответ известен. Будешь торчать в своем магазине шесть дней в неделю.
– Я люблю свою работу, Бад. Не знаю, мог бы я слоняться, как ты, туда-сюда.
– Девственник, мне легче удавиться, чем жить по расписанию.
Мужчины засмеялись.
– С Рождеством тебя. Если когда-нибудь выберешься к нам, будем очень рады.
– Всегда приятно потрепаться с тобой, Девственник. Рад, что ты – счастливый человек. Ты это заслужил.
– Спасибо тебе, Бад.
– На носу тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год. Подумать только. Ты встретишь его вместе с Дел, Дейви, и Джилл, и Конни? Правильно я запомнил малышку?
– Да, все верно. Конни.
– У Девственника Вирджила трое детей. Вроде знаю биологию, но реальность – та еще загадка, холера ей в бок…
Мужчины обменялись поздравлениями, еще раз попрощались и закончили разговор. Чтобы через год созвониться опять.
Всю ночь Вирджил сидел в тишине и смотрел на огонь. Потом выбрался из своего любимого кресла и погасил пламя: Дейви понадобятся угли для розжига святочного полена. Нащупал вилку от рождественской гирлянды и выдернул ее из настенной розетки большим и указательным пальцами, придерживая культей левой руки. В последний момент вспомнив кое-что еще, Вирджил остановился перед блюдом, где лежало печенье для Санта-Клауса, и сжевал три штуки. После недолгих колебаний надкусил четвертое и положил обратно, а потом сделал несколько глотков чуть теплого молока.
В темноте он нашел лестницу и поднялся шаг за шагом, подтягивая к правой ноге левый ботинок. Посмотрел на старших детей и на малышку Конни в кроватке, придвинутой к родительской постели. Дел всегда раскладывала ему пижаму, поэтому, сняв брюки и отстегнув ремни и пряжки, он прислонил протез к стулу и сразу натянул пижамную куртку и штаны.
Коротким рывком Вирджил втянул себя на кровать. Привычно нашел в темноте губы Дел и накрыл их нежным поцелуем, а жена замурлыкала во сне. Вирджил укрылся, натянув на себя простыню, два тяжелых одеяла и толстое стеганое покрывало. После долгого дня он положил голову на подушку и наконец закрыл глаза.
Как это случалось почти каждую ночь, перед ним на какую-то долю секунды возник образ солдатского шлема, взрывающегося в облаке мелких капель кроваво-красного тумана. В поле зрения появились сырые ошметки того, что осталось от человеческой головы.
