Уникум. Дитя разрушения - страница 7

Я шагнула – и замерла.

Он ждал меня. Каэль. Будто хотел снова задеть.

Прислонился к стене, будто это его личные покои. Спокойный. Уверенный. Скрестив руки, он смотрел на меня с ленивым интересом, как на редкую диковинку, которую можно взять, потрясти и посмотреть, из чего она сделана.

– Ну, здравствуй, огонёк, – сказал он с тем ленивым полутоном, от которого хочется ударить, – Уже вернулась с исповеди?

Я встала прямо. Вдохнула. Не ведись, Мирэлин. Не срывайся.

– Ты ждал? – спросила холодно.

– Любопытство. Хотел узнать, как быстро треснет лучшая светлая ученица Академии. Оказалось – довольно быстро. Почти рекорд. Поздравляю.

Кровь стучала в висках. Его лицо было совершенно спокойным. Ни издёвки. Ни злости. Только… игра.

– Ты отвратителен.

– А ты – куда интереснее, чем делаешь вид, – Он оттолкнулся от стены и подошёл ближе. Я не отступила. Не позволю себя напугать, – Из тебя получилась бы отличная темная. Серьёзно. У тебя глаза в тот момент были… как у наших.

Что-то в груди вспыхнуло. Не свет – ярость. Настоящая, живая злость, горячая и необузданная. Искры сорвались с пальцев, я почувствовала, как магия рвётся наружу, как будто она больше не хочет быть послушной. Как будто ей понравилось чувство, что можно ударить в ответ.

Каэль склонил голову.

– Осторожнее. Ты начинаешь светиться. Не в том смысле, в каком привыкла.

Я сжала кулак. Давила эту силу внутрь. Нет. Я не такая. Я не… одна из них.

Он смотрел на меня, как на сломанное зеркало. С интересом. С предвкушением. Как будто ждал, когда я окончательно тресну.

– Почему ты такой? – выдохнула я.

– Потому что я не прячусь, Мирэлин. Ты же вечно пытаешься быть правильной. Это скучно.

Он двинулся к двери кабинета. Я всё ещё дрожала, но он даже не обернулся.

– Мы ещё увидимся, – бросил через плечо, – Ты уже на полпути.

Дверь за ним закрылась.

А я стояла одна. С ладоней ушёл свет, но во мне осталось что-то другое. Жгучее. Я чувствовала: где-то внутри меня открылась трещина.

И я не знала, как её закрыть.

Я дошла до своей комнаты почти на автомате. Каждый шаг отдавался в висках тяжестью, будто я несла на плечах не рюкзак, а собственную вину. Ректор был спокоен, как всегда. Предложил помощь. Даже не упрекнул – и от этого было только хуже.

Он увидел во мне слабость. А я? Я ее почти допустила. Почти позволила этой… тьме взять меня за горло.

В комнате пахло лавандой и книжной пылью. Я всегда держала порядок. Это успокаивало. Но сегодня… всё раздражало.

Я швырнула мантию на кресло, сбросила сапоги и села у окна. На дворе солнце клонилось к закату, заливая двор Академии теплым светом. Он будто насмехался.

Я закрыла глаза. Перед ними – лицо Каэля. Эти ледяные глаза, равнодушные, как у зверя.

Он видел мою слабость. И наслаждался.

Ты уже на полпути.

Нет. Нет!

Я не слышала, как отворилась дверь. Только когда щёлкнул замок, я резко обернулась.

Салена. В её руках кружка с чаем, и лицо напряжённое – не дерзкое, не насмешливое, как обычно.

– Я принесла чай. И разговор, – сказала она и села на кровать, не дожидаясь приглашения.

Я отвела взгляд.

– Говори, – буркнула я.

Она протянула кружку.

– Почему ты едва не сорвалась?

Я сделала глоток. Горячо. Обжигающе. Как внутри.

– Я… не знаю. – Соврала.

На самом деле я знала. Он видел во мне то, что я сама отказывалась признавать.

Салена внимательно посмотрела на меня.

– Ты не из тех, кто теряет контроль. Даже когда тебя Талер поддевает, ты только морщишься. А тут… ты чуть не сожгла всё к чертям.