После
этих размышлений мысли Асти плавно перетекли к Мартинити, в голове мага
вспыхнула фраза: «Ей придется привыкнуть». К чему конкретно — он решил сам у
себя не уточнять, и вообще, постарался забыть.
—
Так что там с Зулом? — возвращаясь к начатой теме, уточнил Рантар.
—
Помимо обычной коллекции редких тварей у него есть… — Шифу замолчал, подбирая
слова.
—
Погребок, господин, — подсказала Красная, приоткрыв дверь и страшась подойти. В
голосе куклы слышался смех.
—
Именно, — кивнул Ишидан. — Там Зул хранит статуи своих врагов.
—
Бывает, — равнодушно пожал плечами Асти.
Знавал
он одного оборотня, который собирал засушенные сердца убитых им. Вот это, по
мнению Рантара, действительно странно.
—
Да, бывает, — согласился ректор и добавил: — Бывает, что человеческие и
нечеловеческие фигуры сделаны из редкого материала.
—
Кехиор или Илиссийский мрамор? — со знанием дела уточнил Асти.
—
Если бы… — В интонациях степняка промелькнуло недовольство. — Из кожи и плоти,
даже глаза и те настоящие.
Повисла
тишина, после чего Рантар вынес вердикт:
—
Ты прав, он безумен.
Когда
страсть к своему искусству перерастала в одержимость, маг становился подвластным
собственной силе. Вот и ответ, почему Керфус Зул не на службе империи — от
подобных людей больше проблем, чем пользы. Они уже не живут разумом, они воспринимают
мир иначе: через призму своего таланта. В Карфе к таким магам относились
спокойно, если, конечно, они не выходили на площадь и не начинали массовые
жертвоприношения. В Стране Ветров их лишали силы, после чего отправляли в храм
служить богам. В Вольных Землях «спокойных» одержимых не существовало, потому
как там правила сила и отсутствовали законы. Такие, как Шэдар Шорох, были
исключением. Они воплощали в себе и судей, которые выносили приговор, и палачей,
незамедлительно приводящих его в исполнение. Асти всегда задавался вопросом: за
что? За что можно карать в стране, где нет законов?
—
Нельзя переплыть океан и не коснуться его глади, — устало согласился Лао. —
Многие в своей жадности пытаются подчинить его и тонут в ненасытной пучине.
—
Почему в университете только одно чучело серого дракона? — вернулся к насущному
Рантар. — И почему Зул не может поделиться им с факультетом боевой магии?
Ишидан
тяжело вздохнул: порой соперничество деканов доходило до ребячества.
—
Возьми чучело зеленого, отрабатывать заклинания на нем можно не хуже, чем на
сером.
—
Неужели во всем университете больше нет наглядного пособия серого дракона?
—
Нет, — недовольно ответил ректор. — Артефакторы что-то намудрили, и вонь из
туши стала пробиваться наружу. Пришлось все уничтожить, остался только один у
Керфуса — с тем он лично для надежности что-то колдовал. Новые экспонаты мы
получим нескоро, квоты на драконов не бесконечны.
—
Ясно, — хмуро произнес Рантар.
—
Поговори с девчонкой. Мне надоело твое бесконечное уныние.
—
Я все для себя решил, — покривил душой Асти.
—
Не совершай ошибку, которую когда-то допустил я. Пройдет несколько лет, и ты ей
станешь неинтересен. Женщины, подобные Дакасте, выжигают чувства дотла.
—
Ты про свою Шэдар?
—
Нет, Мартинити подобна Ка’амин Ге — восточной реке Страны Ветров. Она спокойна
и нетороплива, она питает жизнь степи, но все обманчиво, ее глубина таит много
секретов. Так и Дакаста, в ней слишком много чувств, и что таится где-то там,
на дне, не знает и она сама. Шэдар похожа на Ли’Фунг — северную владычицу, что
спускается с гор. Люди не селятся по ее берегам — настолько она быстра и
опасна, но и ее воды даруют жизнь. Они разные, но предназначение у них одно.
