Он стоял перед столом, за которым сидела Марина Владимировна, и кивал в ответ на её слова. Судя по тому, что она ему говорила, — кандидата взяли.
Но это оказался не просто кандидат, а…
— Алёна Леонидовна! — Шустрова, заметив меня, махнула рукой. — Идите, познакомьтесь…
…а наш сосед снизу. Шляпник!
Хотя сегодня на нём, конечно, не было никакой шляпы. Обычные брюки, светлая рубашка и тёмно-зелёный свитер — всё чистое, но неновое. И ярко-рыжие волосы — как костёр на голове…
Господи, хоть бы не Антон.
— Это Лев Игоревич, с сентября заменит Галю Новицкую. А это Алёна Леонидовна — наш учитель литературы и русского языка.
Спасибо. Не Антон.
На лице Шляпника на секунду проступило замешательство, но потом он чуть улыбнулся и кивнул:
— Приятно познакомиться.
Я тоже кивнула. Интересно, он всегда такой невозмутимый? Бьюсь об заклад, к сентябрю, пожив под нами, заработает себе как минимум нервный тик.
— Взаимно. Моих-то Льву Игоревичу отдадут? Или...
— Решим, — чуть усмехнулась Шустрова, — но попозже. Ближе к сентябрю.
Ну да, логично.
Они продолжили разговаривать, а я вернулась к себе. Пока есть время, надо написать Фреду и Джорджу, а то ещё подумают, что я про них забыла.
Но: подумают — это полбеды. Куда хуже, когда они решают мне о себе напомнить.
.
К середине дня школа гудела, напоминая взбудораженный пчелиный улей. Учащимся и преподавателям было что обсудить — во-первых, о беременности Новицкой знали только я, завуч и директор (теперь ещё Клочков), и многие ликовали, думая, что это Ольга Петровна решила наконец уйти на пенсию. Наивные.
Во-вторых, мужчин среди учителей было не так много: трудовик Евгений Карпович Лютов — совершенно не оправдывающий свою фамилию тихий шестидесятилетний мужичок, стабильно два раза в год уходящий в запой — на Новый год и в майские праздники; физрук Андрей Викторович Рогов — проработал в нашей школе двадцать лет и был персоной давно изученной и неинтересной, несмотря на свой ещё достаточно «молодой» возраст в сорок пять лет, и, наконец, физикохимик Владимир Петрович Боровой, или просто Петрович, — прокуренный до круглогодичного желтоватого загара дедок, изо рта которого пахло всей таблицей Менделеева и прочей органической химией.
В общем, совершенно не интересные персонажи, коим давно были перемыты абсолютно все косточки. Запойный Лютов, гуляющий от жены Рогов — благо не со школьницами — и война Ольги Петровны с Петровичем, которого она по неизвестным причинам терпеть не могла, — всё это было обыденно и скучно. То ли дело новый учитель! Молодой, лет тридцать пять, симпатичный. Интересно, женат ли он? Дети есть? И что он у нас забыл?
Нет-нет, это мне совершенно неинтересно, я просто пересказываю, о чём весь день говорили повсюду — в учительской, в кабинетах, в коридорах. Сама я в разговорах не участвовала, с грустью думая о том, что, если мои черти решат испортить Льву Игоревичу жизнь, я не скроюсь от него даже на рабочем месте.
А в том, что они решат, я была уверена. Слишком хорошо я знала своих мальчишек.
Полпятого я забрала Фреда и Джорджа с продлёнки и отправилась с ними домой. Близнецы, естественно, Шляпника в школе не видели, поэтому не проявили к будоражащим школу слухам никакого внимания. Их больше интересовали… как там… гироскутеры.
— А мы выбрали модель!
— Которая нам нравится!
— Смотри, мам!
И тычат мобильниками.
— Я счастлива.
— Ну, мам! Ну посмотри-и-и!
