Еще вчера, простившись с Галей и вернувшись за вещами в гостиницу, Лика решила позвонить Катиной сестре, которую совсем проигнорировать ей не хотелось, и не столько даже из-за Кати, сколько из-за самой сестры, которую ей почему-то было жалко. Позвонила она с единственной целью: передать привет от Кати и распрощаться. Но Лида – так ее звали – сказала, что сестра сообщила о ее приезде, что она ее ждет, предупредила мужа, приготовила большой ужин и та просто обязана прийти. Лика пожалела о своем звонке – ей совсем не улыбалось провести воскресный вечер, выслушивая Лидины жалобы на родную сестру. То, что жалобы будут, ее сразу предупредила Катя, и оказалась права: весь вечер Лида рассказывала, как не сложилась у нее жизнь, как всю свою молодость она потратила на свою младшую сестренку, потому что матери было наплевать на них обеих, а отцу было наплевать на них на всех. И как ей, чтобы прокормить себя и Катьку, пришлось совсем молоденькой выйти замуж за этого бабника, не пропускавшего ни одной юбки, – при этом она кивнула в сторону мужа, который с первой минуты не сводил с Лики своих масляных глаз.
– Кстати, Катькин муж еще похлеще будет – всех баб в своем банке перетрахал. Но у него свой банк, а у моего – пара штанов, и то мной куплена. Сестренка у меня, конечно, красивая и не дура: когда банкир на нее глаз положил, она сразу смекнула и стала ему рожать – он лет на двадцать ее старше и всегда хотел детей, которых предыдущие жены ему не рожали. Зато сейчас она как сыр в масле. Я, конечно, за нее рада, но та могла бы как-то и помочь старшей сестре, уж коли у самой денег куры не клюют. А она вместо денег свои обноски присылает. А куда они мне? За кассой, что ли, в таком виде сидеть?! – на одном дыхании протараторила Лида и замолчала – передохнуть. Лика, получив наконец возможность вставить хотя бы слово, сказала, что Лида не права, что Катя просила передать ей деньги. Катя передавать ничего не просила, но Лике стало за подругу неловко и, достав из сумки купюру в сто долларов, она протянула ее Лиде. Та, взяв деньги, долго разглядывала купюру, словно видела ее впервые и, не сказав ни слова, положила ее под тарелку. Тут впервые за весь вечер дал о себе знать Лидин муж. Сладким голосом он спросил Лику, не будет ли у нее две по пятьдесят? При этом он с надеждой посмотрел на свою жену, кстати, тоже впервые за весь вечер. Лида сунула ему прямо под нос фигу и для надежности переложила сотню за пазуху платья. После этой несложной процедуры она вернулась к своему нытью. Лике, наконец, это надоело, и, посмотрев на часы, она твердо сказала, что ей пора домой. О ее школе танго они так и не поговорили, и только уже в коридоре, не выпуская Ликиной руки и, как ему казалось, неотразимо глядя ей в глаза, Лидин муж сказал, что он с удовольствием будет заниматься, не пропустит ни одного урока, но его она, конечно, будет учить бесплатно – все же близкие люди. Лида, вырвав его руку из Ликиной, заявила, что бесплатно они будут ходить вдвоем. Лике вдруг стало настолько противно и Лидино хамство, и ее неприязненный взгляд, и приторная улыбка ее мужа, и его липкие руки, что она очень холодно заявила: «Я не думаю, что мы настолько близки, чтобы я давала вам бесплатные уроки». Сказав это, она открыла дверь и не попрощавшись вышла из квартиры.
Выйдя на улицу, Лика с облегчением вздохнула и взяла такси. В машине она попросила шофера сначала отвезти ее в их лучший винный магазин, где надеялась купить бутылку своего любимого коньяка «Мартель ХО», рюмочку которого она всегда выпивала перед сном. Шофер посмотрел на нее с удивлением и сказал, что винных магазинов у них всего три и они все лучшие. «Мартеля», конечно же, не оказалось, но она, собираясь в Епишево, это предчувствовала и захватила с собой несколько бутылок. В магазине она все же купила бутылку армянского конька и поехала домой, вернее, к Нечаевым.
